Интервью -к 65-летию венгерского поэта Арона Гаала

Арон 52
Беседа с Эльмарой Фаустовой

Э.Ф. Уважаемый Арон, Вы помните момент, когда осознали, что Вы поэт? Как это произошло?
  - Мне было 13 лет, когда я начал писать рифмованные строки о любви. В это время влюбился в белокурую девочку, которая жила в соседном доме у Городского Парка "Варошлигет" в Будапеште. Эта первая любовь была взаимная, и я хотел выражать мои нежные чувства и на бумаге, а не только в беседе. Бывает, что влюблённый юноша именно так хочет рассказать то, что не мог выразить простыми слловами. Тогда же, можно сказать я вошёл в "литературное окружение", ведь мой прадед Мойзес Гаал (1863-1936) был известный прозаик и переводчик,который например, переводил романы Жюля Верна с французского на венгерский. В честь него после смерти назвали улицу в Будапеште около "Восточного вокзала". Хоть ни дедушка, ни отец не писали художест-венные тексты, их друзя были поэты, писатели, актёры, скульпторы, живописцы, ком-позиторы, музыканты, певцы. Поэтому для родителей не было слишком большим сюрпри-зом узнать, что я начинаю писать стихи. Об этом моя любимая девочка рассказала папе и маме, когда я представлял её. Позже, хоть я сказал отцу, что по моему мне-нию, эти не стихи, только красивые тексты в рифмах, он всё равно показал их друзям-профессиональным писательям, а они сказали ему, что я талантливый.
  После того прошло три года, эта первая любовь ушла, но я писал и дальше, и уже темы стали другие - природа, национальная история, философия. В это время я уже стал думать, что буду писать стихи,и поэтому послал мои рукописи известному поэту-переводчику Иштвану Вашу (он уже среди бессмертных венгерских поэтов). После того,
как он прочитал эти рукописи, он захотел со мной встретиться лично. Когда это произошло, он так начал беседу: "Вы редкий талант..." Я был очень горд. Но потом он показал рукопись, где почти все строки были зачёркнуты красным цветом. Я вдруг побледнел и, заикаясь спросил у него: "Если Вы зачёркиваете всё, то как Вы можете говорить, что я талантливый?" Я почти плакал. А он показал тогда одну строку, что была без красных знаков. Вспоминаю, что это приблизительно так зву-чало: "Стою на вершине и жалею самого себя, потому что в моих желаниях не отра-жается полёт птицы...". "Вы нашли одну верную, сильную строку, и у Вас есть шанс находить и больше".
  После этой встречи мы с ним много раз встречались, и я получил полезные лите-ратурные советы от него. Я начал писать немного по-другому и можно сказать, что эти тексты уже действительно были стихи, но я ещё пока не считал себя поэтом. Через несколько лет, когда мне было 17 лет, я дебютировал в журнале "Нимрод" в Будапеште со стихотворением о Весне. Этот журнал продолжал публиковать и дальше мои стихи, но явсё ещё не чувствовал внутри себя, что я настоящий поэт.
  Этот период прервался, когда я принял участие в брожениях студентов против власти партии венгерских коммунистов. После таких событий мне надо было "замол-чать". До 1987 года (мне тогда было 35 лет) я нечего не мог публиковать. Я был "на чёрном листе". Это был очень трудный период в моей жизни, мне даже необхо-димо было покинуть Будапешт, уехать из столицы подальше. Одинако я продолжал пи-сать в стол, хоть редко, но всё равно несколько моих стихов в рукописи люди из рук в руки передавали друг другу. В то время мне очень горько было, и я часто гулял в лесу и на холме, на горе, котрые были вокруг моего дома. Часто не мог спать, и потому зори встречал на горе.
  Однажды на заре вдруг зазвучало в моей душе: "В своей внутренней эмиграции считаю / Рассветы: настолько они тихие... / Нет, вокруг меня нечто другое, чем просто кусты, / Их ветки и листя: здесь весь мой МИР". И постепенно сложилось во мне там, на горе, стихотворение "Ласточки Овидия или Сосланный". (Овидий был одним из моих любимых поэтов). Когда закончил стих, уже в долине, где я жил, и
перечитал его опять и опять, я почувствовал, что это другой стих, не токой, ка-кие я писал прежде. И тогда ошутил - где-то в моём желудке, что я вдруг стал поэт.
  С этим стихотворением началась новая эпоха в моей поэзии. В тот период, откуда я считаю себя поэтом, написал токие стихи: "Внизу в долине", "В подсолнухах", "Когда вечером в комнате опускают жалюзи", "В гостях у", "Царапина", "Расколотые (или Разорванные)слова", которые можно почитать и на сайте "Стихи Ру", и в моих двух русскоязыяных сборниках: "Записка в бутылке, или Расколотые слова" и в "Отрожение снов". Большинство из них переводились, кроме русского, на многие другие языки и публиковались в разных странах.
  Э.Ф. Какие поэты повлияли на Ваше приобщение к поэтическому творчеству?
  - В моей библтотеке больше пяти тысяч книг мировой литературы. Часть из них из библиотеки моих предков, которые остались после Второй Мировой Войны и после того, как загородный замок и будапештскую квартиру у семьи забрали коммунисты. Я научился читать связно, когда мне было пять лет. Конечно, тогда читал сказки и стихи, среди них и Самуила Маршака, которые очень нравились мне. Я был шести-семи лет, когда уже стал читать "Робинзон Крузо" Даниэля Дефо, романы Жюля Верна, Александра Дюма... Когда мне было 10 лет, я уже читал романы Вальтера Скота и Виктора Уго... А вскоре я начал читать и классическую китайскую литера-туру. Если правилно помню, с 11-12 лет читал много французских имрессионистских поэтов. Но в то же время читал классическую и современную - и английскую, и рус-скую, и германскую литературу. Я очень много читал день за днём не только стихи и прозу, но и драматургию, философию. Как я сказал ранее, первым из древней латинской литературы, кто повлиял на меня, был Овидий, позже из германоязычных поэтов первым был Ф. Гёльдерлин, потом Р.М. Рилке, после того из русскоязычных поэтов М. Лермонтов, потом С. Есенин, М. Цветаева, Ю. Пастернак, А Вознесенский, И. Бродский, из англоязычных поэтов первыми были В. Шекспир, и Оскар Уайльд, по-том Т.Ш.Элиот, Эдгар По, из французских поэтов С.Малларме и Сент-Джон-Перси, из итальянских - Данте, потом Эудженио Монтале, из испаноязычных - Х.Л.Борхес и Ф.Г.Лорка... Кроме этого, меня интересовали шотланжские баллады, классическая китайская поэзия, Песнь Песней Царя Соломона, разные древние эпосы и классичес-кая индийская поэзия. Всё это в разные мои жизненные периоды повлияло на меня, особенно в начале поэтической дороги - можно сказать, до того момента, когда на горе родился во мне стих "Ласточки Овидия или Сосланный". Тогда и нащёл я свою настоящую поэтическую дорогу и свою миссию, о чём я написал в стихотворении "Странник" и в других своих стихах.
  Э.Ф. Связана ли Ваша поэзия с музыкой, живописью, графикой, архитектурой?
  - Моя поэзия в тесной связи и с музыкой, и с живописью (скулльптурой, графикой тоже), и с архитектурой. Мама с трёх лет играла на фортепиано. Она была очень талантливая пианистка, но потом в 1945 году новая -коммунистическая- власть забрала не только дом у её родителей в Будапеште, но вместе с жильём забрала и фортепиано. Всю семью выселили на окраину. где могли жить около двух лет только пустой конюшне, а потом в меблированной комнате на окраине. В 1949 году она вышла замуж за отца, и они вместе жили дальше в коммунальной квартире, но уже на берегу Дуная напротив горы Геелерт. Короче, из-за Второй Мировой Войны профес-сиональное развытие мамы как пианистки прекратилось окончательно. Но разные му-зыкальные композиции остались в глубине её души, и партитуры звучали в её голо-ве. Вспоминанию, что сначала м с ней день за днём слушали на мзыкальном радиока-нале разные концерты, целые оперы, и она всегда объясняла мне, что играют разные инструменты и что хотел композитор выразить этими звуками, и я познавал, видел перед глазами историю музыкальных сочинений. Позже, когда я отправился по дороге поэзии, слушал внутри, в ушах стих, который именно тогда писал. Слова для меня были подобны нотам, и я, как музыку, слушал своё стихотворение. И сегодня, когда пишу стих, слушаю его звучание, пение во мне.
  Мой отец был инженер. Его профессия - почвоведение была связана со строитель-ством. С ним я часто ходил, когда начали строить новые огромные многоэтажные здания. Тогда я увидел, что самое важное - сделать крепкий фундамент и сформи-ровать хорошую структуру...
  Точно так же и в стихотворении (но и в прозе), где тоже важны и фундамент, и структура. И сочинение тогда хорошо, когда у него  есть над фундаментом партер, на партером разные этажи и над этажами крыша. В детстве я часто строил из дерев-янных кубиков здания, даже и маленькие городки, чем заполнил нашу комнатку в коммунальной квартире. Вместе с нами жили ещё пять семей в пяти комнатах а женщины и мужчины из соседних комнат видели мой игрушечный город, игрушечные здания.
  Как поэт позднее я уже сознательно творил, а не только по вдохновению. А в этом проявлялось то, что узнал об архитектуре от отца - мне помогало это созда-вать гармоничную поэзию. - В друженском кругу у родителей были писатели, скульп-торы, живописцы. В моей библиотеке можно видеть бюст отца, созданный известным скульптуром Фридьешем Мацоном, который победил в конкурсе Национальной Галереи с этим бюстом. В моей библиотеке можно увидеть портрет моей прабабушки Марии Эрдёди, нарисованный известной художницей Рози Коста. О полотне я как поэт напи-сал мистическое стихотворение, его переводили на многие языки и его декламировал известный актёр Ласло Калапош. Этот стих можно почитать и на сайте Стихи. Ру, с названием "Под полотном Коста Рози".
  Я. как обычно дети, многократно ходил в разные студии и иногда удивлялся неко-торым только что, почти на моих глазах сделанным сочинениям. Атмосфера студий и заключённые в полотнах и скульптурах тайны повлияли на меня. У меня есть такие стихи, которые похожи на живописные полотна: "Горизонт - в красном в фиолетовом, в сером... - конец Света... / Луг вокруг меня - уже в чёрном трауре - облачное небо... / Ни издалека, ни вблизи глаза не мгут увидеть уже ничего... / Ни башни, ни крыши, ни даже одной звезды - кошмарная тишина" ("Закат моего Солнца в пустоту" - опубликованно в сборнике "Записка в Бытылке или Расколотые слова" - в Москве в 2012 г.).
  Э.Ф. Если бы Вам пришлось изобразить свою поэзию в красках, какие цвета бы преодладали? Почему?
  - Это вопрос очень интересно мне, потому что я действительно употреблял раз-личные цвета в нескольких стихах с тем, чтобы изобразить окружающий мир героя или выразить его (её) чувства, настроения. Но не могу сказать, когда начал ис-пользовать цветовую гамму в стихах. Если запомнил правилно, то сначала не ис-пользовал. Когда писал в стол какое-то количество стихотворений, там появились цвета, но это ещё редко бывало. "Через годы я снова вижу сон о днях моего детстьва, / о лошадях, что ржут на ветру, белокуром, как колос". Тут же: "Только памяти прошлого вижу я сон через года, / Как гуляю босиком на жарком жёлтом холме" ("Сон" - написано в 1987 году) В это время я написал о городе Дьюла, где я стал влюблённым. Имя города - мужское имя на венгерском языке, а в моей мета-форе город - место встречи женшины с мужчиной, который страстно влюблён. Эту страсть я выражал двумя парами цветов: "белокурое объятие - коричневое волнение тела" (ранная любовь - и новая любовь)... - то, что почувствовал мужжчина в том поцелуе. Но для самого влюблённого это новое чувство ,где "красная радость", где "чёрный траур"... (написано в 1996 году). Это стихотворение ещё не переведено на русский язык.
  В другой период моей жизни я написал о венгерском поэте, который погиб кон-центрационном лагере (по холокосту): "Но кресты на куполах Храма кровоточили! / За меня... И я спохватился: угасает моя Звезда / На небосводе! И в эту минуту на белой бумаге /  Красной тушью чернильными пятнами / Кровь моя проявилась в том химическом соединении, / Чем я был здесь... Напишут после о моей эпохе: "Потомство..." ("Поэт"- написано в 2004 году). А в другом стихотворении из того  же 2004 года я написал так: "В праздничных одежде, и всё равно словно в тауре / Потомц что в чёрном платье, потому что в белом платье / Шагали домой по ппыльным улицам, / Но их души остались для Неба, в простой церкви..." ("Посвящение Воскресению"). Это стихотворение также ещё не переводили на русской язык.
  Голубоё цвет пояиляется в стихотворении "Вечер и ночь августа" 2013: "О Ваших
улыбках напоминают мне те розы в тёмном саду, которые пахнут глубокой ночью, нарядившись в белые, голубые, красные одежды". Получилось удивительно: все три цвета вместе - это цвета русского флага, что скорее всего, не совсем случайно. В сочетании этих цветов заключается особая символика, Красный - центральный цвет в моей философии. Белый тоже часто пояиляется в моих сочинениях. Голубой цвет не очень часто используется в моем творчестве, но когда возникает, то играет очень важную роль. Цвет Неба. В этом стихотворении речь идёт о Небе, что кажется голу-
бым и в ночь. 
  И ещё: среди моих сказок самая важная называется "Голубая лавка",в ней расска-зывается о мальчишке, о том, каким я был. В истории хоть описывается лавка нас-тоящая, но скрытай смысл и название "голубая лавка" - это метафора. Жаль что эта стихотворная сказка ещё не переведана на русский язык.
  Мне надо признаться, что до настоящего времени я не знал, какие характерные цвета встречаются в моих текстах часто. Наверное, такие: Красный-Чёрный, Красный-Белый и, возможно, ещё золотой, хоть об этом цвете я здесь ничего не процитировал.
  И почему именно эти цвета? Наверное, об этом можно было бы написать отдельное эссе по поводу моего творчества. Но в этом я не компетентен.
  А вот если в целом посмотреть на колорит моей поэзии, то можно сказать что в философии моей поэзии главный цвет - красный: это храбрость, страсть, утвержде-ние жизни, боръба, прощание со старым, рождество нового - после заката солнца, заря новой жизни.
  Э.Ф. Как Вы считаете, нужна ли современному человеку поэзия?
  - Вопрос в том, нужна ли современному человеку сама литература, и само чтение литературы разных жанров - иллюстрированные цветные альбомы, поваренная книга, эротические истории, путевые запоски и такие любовнве романы, как "Love story" А. Сигала. Кроме того, нужно ли чтение, например, таких прозаиков и драматургов, как Лев Толстой, Томас Манн, Оноре де Бальзак, Эрнст Хемингуей, Вирджиния Вульф, Луиджи Пиранделло, Фридрих Дюрренматт? Мне кажеся начиная с 80-90-ых годов, при-вычки читателей изменились, и можно сказать, что победило чтиво над традицион-ной, классической литературой. Люди и ныне читают книги, но дома понемногу, а больше в аэропорту, в сомолёте, на железной дороге, в метро, в ввтобусе, в трам-вае. Сегодняшние читатели, как правило, не ишут высокий уровень в сочинениях, и писатель в их глазах уже не герой, не образец, не волшебник, он не странный и не страшный.
  В Венгрии в поэзии ситуация ещё хуже, чем в прозе, или в драме. В XVIII и XIX веках, в XX веке вплоть до 1980-го года больше читали и стихи, и прозу, и граж-даане  лучше покупали как книги поэзии, так и романы. Просто мода была, и было престижно иметь маленькую библиотеку почти во всех квартирах во всех кругах об-щества - от чиновников и аристократов, до крестьян и рабочих. Это означало, что у некоторых было только несколько книг на полках, у других - у других несколько сот книг в книжном шкафу, а у самых завзятых - несколько тысяч книг в отделном комнате. Очень мало было таких квартир, таких домов, где совсем не было книг. И в большинстве случаев книги поэзии были, например, тома поэта революционера Шандора Петёфи и ещё несколько классических поэтов, таких как Янош Арань, Михай Вёрёшмарти, которым огромные памятники стоят в Будапеште.
  После 1945 года при коммунистической власти в вопросе чтения был определённый позитив. Власть хотела, чтобы все люди взяли книги в руки и читали систематично, и поэтому была создана "Библиотека Дешёвых книг", что означало, что много книг можно было покупать за 1-3 форинта. В это время люди палучали зарплату от 600 форинтов. В этот период Дома Культуры наполнялись слушательями, когда выступал там известный поэт. Выступления такого поэта посещали 800-1000 слушателей, это для Венгрии высокое число. Сегодня на авторский вечер приходят 30-40 слушателей. Когда у меня был авторский вечер в церкви в городе Дьюла вместе с органистом, который между моими стихами играл короткие сочинения на органе, там собиралось 600 слушателей, и это стало совсем особенным культурным празднком. А в городе Эстергом послушали мои стихи 80-100 любителей поэзии. Но, к сожалению, это уже бывает довольно редко.
  После 1980-го года постепенно менялись читательские привычки, и стали читать больше прозы и меньше поэзии. Сегодня уже очень мало читают современных поэтов, и очень мало покупают книги стихов. Если в 1960-ых годах начинаюшего поэта могли издать тиражом 1000-1200 экземпляров, сегодня молодого поэта издают вообще толь-ко 100 экземпляров. А известного, успешного поэта издавали в 10.000-ым тирахом, сегодня  такого поэта издают 1000-ым тиражом. В моем детстве писать художественную литературу было очень престижно - и не только в тесном кругу, но даже и продавцов на ярмарке цветов или овощей. Токое сегодня бывает очень редко. Это общая ситуация. Но существуют и исключения, что показывает нам, что всё равно есть надежда и есть будущее у поэзии. Значит, хоть меньше, чем в прошлом, но всё-таки будут читать стихи и дальше.
  В Румынии на международной литературной конференции известный романист сказал: "Роман умирает". Ведущий этой конференции шуточно ответил на это: "Это хоть очень жаль, но настоящая беда будет в том случае, если и читатель будет уми-рать". Это конечно горкий юмор, но действительно вопрос серёзный: будут ли и че-рез несколько десятилетий читатели? Будет ли нужная человеку поэзия? Когда-то давно я написал об этом длинное горкое стихотворение с названием "Уже не нужно больше стихотворений", его можно почитать и в русском переводе на Стихи Рую Мои личные привычки тоже немного изменились в связи с таким пессимистическим мнени-ем, ведь у меня немало верных читателей, молодых ученников, которые интересуются секретами творчества, красотой стихосложения. Сегодня  я уже оптимист. Я верю, что - да, поэзия нужна и современному, и будущему человеку! А почему? Потому что, хоть можно жить и без поэзии, но это не достойно.

Редактор Э.Фаустова стремилась сохранить особенности стиля русского языка Арона Гаала, с тем чтобы донести до читателя оригинальность не только взглядов, но и речи поэта.