Мне снилось: ночь из битого стекла
Стократными безумными глазами
В мою постель таращилась, звала
На подоконник белый встать ногами.
Я подошел и вздрогнул, за окном
Сидел, как камень неподвижно Ворон
Так статно, отливая серебром,
Ведь опереньем сер был он - не чёрен.
Испуг свой передать едва смогу;
Сон сгинул прочь, пугливая собака.
Да, думал лишь о том, что я умру:
За мной явился сам Посланник Мрака.
Прочь мысли! Отвернусь и все пройдет.
Лишь накачу, забудется дурное.
Но Серый Ворон - что-то было в нем,
Не дышащее смертью, а родное.
Пришел в себя, но тут же обмер весь.
На кухне в полумраке был театр,
Открывшийся сегодня в мою честь,
И пьеса отдавала плагиатом;
Бесились тени. Важно за столом
Устроилась костлявая Старуха.
Просила есть и ведьминым Ножом
Терзала скатерть со скрипучим звуком.
Дал сыр, вино, но выше Нож она
Над головой кричащей поднимала.
Вдруг стук. И светом брызнула луна -
Там Ворон ждал, как ни в чем ни бывало.
Я разглядел насколько был красив:
Ни стар, ни молод, бесподобно серый
И перья гладкие - такими пишут стих,
Но не любовный, а безумной силы.
Поэтому не вздумал бы посметь
Узнав в нем Духа, шепчущего строки,
Поднять Перо - уж лучше сразу смерть.
Но в дом впустить хотел, забыв о многом.
Все настежь и зажал старухе рот
И показал, смотри, там чудо-Ворон;
Молчи и он вот-вот ко мне зайдет
И гостем станет, не спугни же ором.
Он вместо «каррр!» заговорил со мной,
Я повторял неведомые звуки.
И слоги и слова. Язык другой
Понятен стал без вычурной науки.
Смахнув крылом герань, он ближе встал;
Клюв широко, пытливый взор и дальше
Произносил за ним, вот, ритуал -
К сакральному открытый путь манящий.
Он вдруг умолк. Старуха отмерла.
Я сделал знак: не шевелись минуту.
Сам в тень. Назад. Сел в кресло у стола
И протянул к нежданной Птице руку.
Но Ворон медлил, впрямь окаменев,
Его глаза два черных карбонадо
Отвергли предложенье блеском: «Нет!»
И вдруг я понял, что мне сделать надо.
Расправил плечи, корпусом вперед
И шею так, что натянулись жилы.
Не человек… словам теряя счёт,
Я сам заговорил, как Ворон живо.
И пригласил его войти в мой дом,
И гостем стать и другом, коль захочет.
Но если вестник он судьбы иной,
То жизнь пообещал отдать досрочно.
Он крыльями разрезал, как мечом
Прохладный воздух протрезвевшей ночи;
И прошептал: «Усвоил ты не всё,
Любитель резких фраз и многоточий».
Я чувствовал шелк перьев у щеки
И на плече его стальную хватку.
Стук сердца в такт с моим, как ритм строки,
В себе таящей страшную загадку.
Старуха Нож, вонзив по рукоять,
Истошный вопль выдохом извергла
И выгнулась, горбом своим хрустя,
Воздев кривые руки грозно к небу.
Поднялся вихрь и, сузившись, на пол.
И что я вижу – черная гадюка.
Мне Ворон тихо: «Я за ней пришел,
Вот смерть твоя и имя ей Кадука».
Слетел с плеча, когтем прижал к земле
И выклевал глаза ей ледяные,
Одним ударом чертовой змее
Он череп размозжил и встал над нею, -
«Я должен был тебя предостеречь,
Не мой удел освобождать от муки.
Игра с огнем всегда не стоит свеч.
Ты сам рот затыкал своей Кадуке.
Да не уснул бы в роковую ночь,
До утренней зари сидел бы в страхе
Передо мной. Тебе старухин Нож
Игрушкой был блестящей в полумраке.
Но если б ты со мной не говорил…
Ведь Ворона язык лишь Ворон знает.
Ты звал меня не голосом души,
А граем в Край Теней слетевшей Стаи.
Ты думал, что я смерть тебе несу
Когда стоял, в сомнениях обмирая.
Не жизнь твою, а твой безгласный труп
Сегодня я с собою забираю».
С змеей в когтях он выпорхнул в окно.
Кровь на полу и грудь стола пробита.
Я закурил, налил себе вино
И думал: бред какой-то эта битва.
Затем убрал, лишь только чертов Нож
Старинный с золотою рукоятью
Не смог достать; ну, не Артур, и что ж?!
Пускай торчит на память о проклятье.
Проснулся с тихой радостью в груди
Уж за полночь, усталость отступила.
Реальность, сон переплелись внутри,
Воображенье разум помутило.
Все вглядывался в мертвенную тьму,
И по-вороньи звал чуть тише ветра.
Но если явь нема – пойду, усну -
В той стороне звать Птицу до рассвета.
Вдруг голос я услышал за спиной,
Ответным эхом душу разорвавший, -
«Я здесь, ты хочешь говорить со мной?»,
Тут обернулся – Ворон мой вчерашний
Передо мной. Так это все всерьез.
Подсел к нему, мы завели беседу.
И ночь за ночью до последних звезд
Так толковали обо всем на свете.
И вновь писал, не помня о себе,
Смеялся Ворон: «Кем ты одержимый?».
Я вынул Нож и утопил в Неве,-
«Никем, мой друг, я сам первопричина».
Внезапно с кроны в кисть. На парапет.
Напротив. Продолжением гранита.
С пустынной грустью, как анахорет
Он голову склонил, глаза закрыты.
Звенела, наливалась тишина.
Рассвет скупой в стальных стелился водах
И в давящем молчании слова
Он подбирал перед своим уходом.
Я понял, предначертано давно
И этот миг отсрочить мы не властны.
Очнулся ворон, протянул Перо
С проникновенным взглядом Птицы страстной, -
«Ну, вот и всё. Расстаться нам пора,
Коль суть свою ты распознал так скоро.
Пиши, душой перегорай в слова
И помни, что ты тоже Серый Ворон».
07.04.18г.