Как никогда я трепетен и тих –
Вчитаться жаждущий в неизъяснимый стих,
Что распахнул страницы древней книги,
Хоть тускл светильник, и крепки вериги…
Как хочется мне знать таинственный язык,
С которым бы я в эту синь проник –
То шепчущую берегу секреты,
То ввысь взметающую страстные обеты.
О, глубина, как тесен был бы мир,
Не будь в нём времени, чья многострунность лир
Дрожать обыденности зыби заставляет,
И глаз картинами былого озаряет.
Вода, хранящая бессчётных троп песок,
Что укрывал пути неутомимых ног –
Калигами ль гремящих по пределам света,
Иль босиком исшедших в мир из Назарета…
Смотрю. И вот – громадой парусов
Страницы катятся, и мерным шагом строф
Ахейцы строятся сомкнутыми рядами –
Афины песнею, победными стихами.
Перевернул порыв волну страниц,
И вот – ряды за рядом повергает ниц
Корсаров и царей – лазурный плащ Помпея,
И нагнетает паруса трирем идея
Закона Римского. Но вот иной Закон
Прошёл стопами по смиренной глади волн…
Но как светильник поднимают в высоту,
Так и соделали… Но даже и кресту
Невмочь перечеркнуть неписаное Слово.
И пусть пока тщетны мечты, чтоб можно снова
Пройти свободным лёгким духом по воде,
Пусть тяжелеют мысль и парус, и везде –
Порыв не дописать, а уничтожить книгу,
Но эхо над водой вернёт былому мигу
Страницы чистые. В их строках вижу я
Не уступившего проказе короля;
И Сердце Львиное, что молотом о бронь
Колотится; его врага, чей конь
Мчит седока в сияньи рыцарства сравниться,
И – пишутся всё новые страницы
В великой книге, что раскрыта предо мной.
И пусть исписаны неверною рукой,
И пусть алеют истово страницы,
Но, всё же, правда воспарит мечтой
(Прочтённая пусть даже и не мной),
И окрылит мой взор, подобно этой птице…