Знаешь, я остаюсь. Чтоб глотать это хмурое небо.
Здесь, в изломах хребтов, ляжет ломаной линией жизнь.
А отчизны другой, видит Бог, он же сам мне и не дал,
он мне дал эту кровь, а в ней то, от чего не сбежишь.
Решено - остаюсь. Чтоб вмерзать в эти окна и видеть,
как корнями судьба прорастает в расщелинах скал.
Чтобы истину знать, ту, в которой никто не повинен,
чтоб надраться вином, тем, в котором её отыскал.
Остаюсь навсегда. И пусть кто-то глядит с укоризной,
но, наверно, вот так я бескрайне в свой край и влюблен.
И с любовью такой - что мне делать? Борись – не борись, но
я к ней, будто река к берегам своим приговорен.
Я в изгибы реки запелёнан, как будто младенец,
и дрекольем осин по-вампирьи навылет пробит.
Не отпустит мой край, мною он полноправно владеет,
он в дыханьи моем, как мышьяк – в волосах, и в крови.
Я пытался отгрызть свою память, как лапу в капкане.
Выдрать с корнем, как волосы, поросль чахлых берёз.
Только всё из ковша, там, над лесом, я ночи лакаю,
мне клыками не вырвать по шляпки вколоченных звезд.
Знаешь, я остаюсь. Вот, стою руки-ветви раскинув,
а зима всё хрипит, варит варево бурь и вьюжит.
Да, когда-то и я распадусь на частицы и сгину,
но, на горы взглянув, – вдруг увидишь и ты мою жизнь…