Глаза, что небо, хрупкий тонкий стан. Заводит ключик жестко, до упора. Он ждет тебя так скоро, слишком скоро. Терпенье – только досчитать до ста. Так просто получилось прогадать. Сердитый вздох – а, может быть, бессильный? Сегодня ты опять его, Сесилья, сегодня и, конечно, навсегда. Он знает это прочно, потому с ухмылкой ожидает появленья: "Ведь окроме меня, мое спасенье, ты не нужна, запомни, никому". Тебе так тесно, тесно... Эта клеть фарфоровую плоть твою сжимает, а механизм заводится, играет и заставляет танцевать и петь. И ты выходишь – куколка, но дух мятежный твой все места не находит, но механизмы чертовы на взводе, и снова, вопреки всему, ведут. Порочный круг не в силах разорвать, ты крутишься в замысловатом танце, "Давай, Сесилья, нечего стесняться, ты снова, без сомнений, неправа!". Он ждет тебя насмешливо – свою послушную фарфоровую фею... Ты с каждым разом больше стервенеешь, и нервы потихонечку сдают. Ты хочешь крикнуть: "Не было и нет во мне любви к вам! Уберите руки!" – но, поклонившись, прячешься в шкатулке, когда приходит песенке конец, и замираешь, – благостная тишь! – угнетена чужим жестоким роком.
И веришь, что однажды шестерёнки не заведутся, как их не крути.