Она была совсем не той, о ком расскажет лира,
и чей портрет изобразит художник на холсте -
пацанка с нашего двора по прозвищу «мортира»*,
гроза всей местной ребятни в «суконной слободе»,
где на задворках городских, средь серых стен бараков,
в круговороте тысяч дней, обугленных войной,
она жила, росла, цвела и… первой лезла в драку
за чью-то шутку невпопад и просто взгляд косой,
за беспросветность, голод, грязь в своём убогом быте,
за пару резких, грубых слов, ей брошенных в сердцах,
за двух сестёр своих, за мать, за брата-инвалида
и не пришедшего домой с большой войны отца….
В свои четырнадцать она была средь нас изгоем,
и мало кто общался с ней, скорей наоборот -
её старались обходить подальше, стороною,
ну а при встрече зацепить: «Гляди, «мортира» прёт…»,
и рассмеяться громко вслед для бОльшего куража,
рискуя тут же получить по роже кулаком.
Мы ненавидели её, боялись, но однажды….
В тот день продукты завезли в наш местный «гастроном».
Шел снег с дождём. Народ спешил к теплу родных бараков.
В потоке сгорбленных фигур и обозлённых лиц
"мортира" тоже шла домой с "добычей" из продмага,
неся в авоське шерстяной десятка три яиц.
«Фитиль, видать, затух: скребёт лафетом по сугробам!» -
сквозь зубы кто-то процедил ей в спину. В тот же миг
раздался вскрик, а с ним – хлопок на ледяной дороге
Мы засмеялись: «Видит всё на небесах старик!»
Поднявшись и скользнув по нам недоуменным взглядом,
как будто силясь прошептать хоть что-нибудь в ответ,
она …. вдруг села на сугроб и глухо зарыдала.
Да, зарыдала, в первый раз за пять "военных" лет.
Мы замолчали. Мокрый снег укутывал небрежно
её красивое лицо в ажурную вуаль,
когда мальчонка лет семи по прозвищу «БТ-эшка»**
с укором бросил нам:«Ребят, а мне девчонку жаль…»
* мортира - артиллерийское орудие с коротким стволом для навесной стрельбы, предназначенное обычно для разрушения особо прочных оборонительных сооружений;
** БТ-эшка - от абр. БТ - быстроходный танк.