131 сонет Шекспира в переводе Маршака
1
Ты прихоти полна и любишь власть,
Но я сюда приехал не за этим.
Хотел природой насладиться всласть,
Друг другу на вопросы мы ответим.
Мне разрешите в племени пожить,
Я думаю, за месяц уложиться.
Я всё могу, могу готовить, шить,
И постараюсь с племенем ужиться.
Я журналист и мне нужна статья,
Центральная опубликует пресса.
Пусть буду месяц мальчик для битья,
Не ради славы, ради интереса.
С характером не в меру неизменным,
Подобно всем красавицам надменным.
2
Подобно всем красавицам надменным,
Не племенем ты занята, собой.
Выходит всё с успехом переменным,
Здесь комплимент не подойдёт любой.
Ты, как другие, лесть не презираешь,
Всё лучшее всегда тебе одной.
Я вижу, что с огнём ты не играешь,
Приветливо ты обошлась со мной,
Мне первой ночью было жутковато,
Такие ж люди, только дикари.
Съедят меня, природа виновата,
Спал в шалаше из веток, без двери.
Лишь чёрная, меня прельщает масть,
Ты знаешь, что моя слепая страсть.
3
Ты знаешь, что моя слепая страсть,
От чар твоих хожу, как неврастеник.
Меня захомутала словно снасть,
Приехал добровольно, я не пленник.
Когда совсем аккумулятор сел,
Свой фотоаппарат отдал шаману.
На видном месте в шалаше висел,
Не купит сам, ему не по карману.
Общаться с ним порою тяжело,
Шамана не понять, он переменчив.
Всё делал он как будто всем на зло,
Старался быть подальше он, от женщин.
И чтоб не выглядеть неполноценным,
Тебя считает даром драгоценным.
4
Тебя считает даром драгоценным,
Себя, твоею правою рукой.
С ней рядом чувствует себя блаженным,
Власть на крови, где кровь течёт рекой.
Он с ней, они вдвоём друг друга стоят,
Власть медленно уходит из под ног.
Жизнь племени совсем не беспокоит,
Не замолкает жертвенный станок.
Пишу, как есть, но знаю, не поверят,
От правды ложь мне трудно отделить.
Что жертв не будет больше, не заверят,
Я лучше промолчу чтоб их не злить.
Кто в племя внёс настрой передовой?
Пусть говорят, что смуглый облик твой.
5
Пусть говорят, что смуглый облик твой,
Соперницам затмил, как солнце - тучи.
А власть взяла, как стала ты вдовой,
Ты женщина, мужчин намного круче.
Что белый сам приехал к ним сюда,
Они такому удивились сами.
Когда сказали: " Белая еда".
Вдруг сразу жизнь прошла перед глазами.
Услышал речь родную: "Повезло".
Шаман по-русски говорил немного.
Взял бубен, а пиратское весло,
Он поменял на шкуру носорога.
И что тебе пришельца впечатленья?
Не стоит слёз любовного томленья.
6
Не стоит слёз любовного томленья,
О чём писать, теперь мне есть с лихвой.
Как люди терпят над собой глумленья,
В наш двадцать первый век передовой.
Детей мне жалко, все игрушки - кости,
А из врачей, здесь бубен и шаман.
Смотрю на них, душа кипит от злости,
К цивилизации сплошной туман.
Еда у них на вкус полусырая,
За месяц, к ней я так и не привык.
Жить надо, ел, на рвоту не взирая,
Уеду я, мне жалко горемык.
Но слава Богу, что ещё живой,
Я не решаюсь в спор вступать с молвой.
7
Я не решаюсь в спор вступать с молвой,
Заметил, что не любишь возражений.
Молчу, хочу остаться с головой,
Я здесь лишён свободы и движений.
Никак не разобрать мне их язык,
Слов мало произносят, больше жесты.
За месяц, от родного я отвык,
Но предъявлять мне некому протесты.
По воле, по своей приехал сам,
Поведать в СМИ, как племени живётся.
Завистникам не внемлю голосам,
Пусть, кто остался, надо мной смеётся.
В слух не могу сказать опроверженье,
Но спорю с ней в своём воображенье.
8
Но спорю с ней в своём воображенье,
Неправоту не смог я доказать.
И если я имею возраженье,
Подумать должен прежде чем сказать.
Я за охотой наблюдал однажды,
Мужчины смело шли с копьём на льва.
Один кидал, но промахнулся дважды,
Не обошлось и здесь без колдовства.
Охотник не попал. А что в финале?
Лев убежал, судьбу благодаря.
Кто промахнулся, всё равно догнали,
Хотел спастись он бегством, только зря.
Я видел, как убили беглеца
И чтоб себя уверить до конца.
9
И чтоб себя уверить до конца,
Я соглашусь, всё в племени прекрасно.
Что зря не будет тронута пыльца,
А если жертва, значит не напрасно.
Ей стоит повернуть лишь только взгляд,
Все подчиняются беспрекословно.
Она в себя вводила с детства яд,
Хотела долго жить, что безусловно.
Вождь племени дожил до сорока,
Имел жену, детей и был счастливый.
Догнала смерть, завистника рука,
Но вождь их, по словам, был справедливый.
Хочу сказать, визит мой не напрасен
И доказать нелепость этих басен.
10
И доказать нелепость этих басен,
Жизнь племени записывал в дневник.
Я понимал, визит мой к ним опасен,
Чтоб не забрали, прятал всё в тайник.
Мы в Иисуса верим, почитаем,
У них свой Бог, зовут его Божок.
У нас беда, молитвы мы читаем,
Они приносят жертву, просто шок.
Подробно все описывал обряды,
Под бубен танцем вызывают дождь.
У них своеобразные наряды,
А быть кому и с кем, решает вождь.
Как у живого, так у мертвеца,
Клянусь до слёз, что тёмный цвет лица.
11
Клянусь до слёз, что тёмный цвет лица,
Он ей идёт, подобие загара.
А по доносу здешнего жреца,
Наказывает, словно Божья кара.
Законов нет, она и есть закон,
Все для неё вокруг рабы и слуги.
Был вождь, он ставил честь свою на кон
И потакал во всё своей супруге.
Из двадцати представленных, одну
Её, он не задумываясь выбрал.
Для жизни выбирал себе жену,
Он был бы, я б сказал, удачный выбор.
Походка, кожи цвет, со всем согласен
И чёрный цвет волос твоих прекрасен.
12
И чёрный цвет волос твоих прекрасен,
Они украшены из перьев птиц.
И для других пример твой стал заразен,
Всё разошлось на множества частиц.
С тобой мужчины плыли на байдарке,
И я заметил скальпы в веерах.
Своим любимым делают подарки,
Но это не любовь к тебе, а страх.
От всех ты добиваешься согласий,
Тебе приятно ближних угнетать.
Не коллектив, а племя разногласий,
Молчат из страха, жертвой чтоб не стать.
Объединить людей ты не смогла,
Беда не в том, что ты лицом смугла.
13
Беда не в том, что ты лицом смугла,
Характер очень властный и жестокий.
Костры тебя прельщают и зола,
Огнём сжигаешь памяти истоки.
Сама себя в святые возвела,
Тебя все почитают, как Богиню.
Хорошее я отделю от зла
И меж тобой и племенем расклиню.
Не по сердцу тебе чужой совет,
Не любишь если жертвенник пустует.
Друг, темнота, не празднуешь ты свет,
Сама ты нет, душа твоя бастует.
Завышена хвалы твоей шкала
Не ты черна, черны твои дела!
14
Не ты черна, черны твои дела!
От твоего страдают вольнодумства.
Не сможет ядовитая стрела,
Остановить коварное безумство.
Не уважаешь поданных своих
И в жертву соплеменников приносишь.
Должна во всём примером быть для них,
А ты, как смерть, их без разбора косишь.
Желания свои я превозмог,
Но рад, перед тобою не прогнулся.
И, как я не старался, я не смог,
Перед уходом, всё же оглянулся.
Повсюду черепа, их негде класть,
Ты прихоти полна и любишь власть.
Магистральный сонет
Ты прихоти полна и любишь власть,
Подобно всем красавицам надменным.
Ты знаешь, что моя слепая страсть
Тебя считает даром драгоценным.
Пусть говорят, что смуглый облик твой
Не стоит слёз любовного томленья, -
Я не решаюсь в спор вступать с молвой,
Но спорю с ней в своём воображенье.
И чтоб себя уверить до конца
И доказать нелепость этих басен,
Клянусь до слёз, что тёмный цвет лица
И чёрный цвет волос твоих прекрасен.
Беда не в том, что ты лицом смугла, -
Не ты черна, черны твои дела!