Д В О Е В О Л О Д Е К (2/3)
(Владимир Сосюра, День 26V—3.VI. 1930. Харьков;
продолжение перевода с украинского (2/3 текста);
рабочий подзаголовок переводчика:
«Восемь вёсен вневечности»)
Пусто в вагоне.
Мутнеет окно...
На вокзале растёт, нарастает тревога,
и гражданских всё меньше...
Наступает
Махно.
Может слышу и вижу в последний...
рельсы,
рельсы,
со звоном бегут и сливаются в синей,
смутной дали...
И тальянки серебряный плач
про далёкое детство и юность мою
мне напомнил…
Сплю.
Это сон,
только сон
мой и сладкий, и терпкий... кровавый.
Над холодным задуманным тоном колонн
бродят птицы какие-то…
И лети-ит
на штыках и на розах,
как будто повстанцев отряды в цветочных венках,
к далёким и неизведанным, девственно-синим,
чудесным морям,
колыбаньями крови и янтаря –
заря...
Проснулся.
В чём мать понесла
на кушетке лежу:
свесилось одеяло, –
бледно и вяло – рука.
Товарищи, ах!..
Я в у с п е в е ц вновь, 1*
электрон во В О А П П ! 2*
Льётся песня моя снова ярко и звонко,
снова тот я, как в тот, во 20-й –
коммунар стопроцентный я вновь.
Как когда-то я и вдохновлённый, и юный
к Коммуне
сквозь кровь раздоров пришёл,
как тогда большевик нежноокий
иду я –
удирает бандитами мгла,
хоть и мучил меня, лет восемь подряд,
кризис жестокий...
Падало знамя,
и враг из рук вырывал
эти ткани из шёлка кровавого, –
и качался, и плакал зелёный мой сад, –
я тогда обращался с тоскою назад
и глядел в огонь
на зарева, зарева, зарева... чьи колыханья
к звёздам простёрлись ласкаясь
сквозь ночи
на фронты далёкие,
на посёлок рабочий, –
чтоб сомнений-шатаний забыть своих бред –
и вперёд сквозь Октябрь смотреть.
Восемь вёсен и зим,
лет и осеней столь,
то тревога, то боль,
чёрной ярости дым
на меня налетали как во'роны,
рвали образов листья зелёные,
сотрясали все кости мне
вороньём безумные гости те,
и за то, что с собою самим в поединке на смерть я
(давно! – не на жизнь...)
растерял безнадёжно все силы,
не первый, –
рвали нервы,
и жилы,
и сердце...
Сколько раз я хотел
за несдержанный гнев
и за дум – то ли лебедем чёрным,
то ль белых ворон налетающих стаями, муки,
взять маузера тёмного в руки
(на дворе чтоб летели снежинки,
когда небо слепое рябит), –
и поставить себя
К
стен-
ке.
И не раз я вставал,
да вот только-лишь брал,
ощущал я ладонью до жути сладкого «мауза»,
чёрная пауза
взрывалась огнём, как пожар:
«Вот чудак!
Да не так.
Я ж...
коммунар!..»
Долго, долго с собой пребывал я в боях...
зеленело и вновь осыпалось в лесах,
пролетали минуты, как годы...
Рвали душу мою
два Володьки в бою;
и ведь оба, как я, кароокие,
и в обоих по-своему вдруг взбушевал норовист –
не познан, невидан артист:
рвали душу мою
коммунар
и красный фашист.
Второй
(тот, что шёл на Е й х г о р н а), 3*
глаза имел не вперёд, а назад и в стороны, –
объективно да и по-сути был чёрный,
точнее:
на-
ционал-
большевик.
Он пел Украину – «Блудницу»,
теряя из виду другую, свою,
ту, что не предавала в бою
никогда своё имя,
а взятая силой оружия недругов в кольцо,
никогда не стонала:
«Я гину...»
Она – вечно взмокшая от крови и пота:
Украина сельской бедноты,
Украина «Козака Голоты»,
да не зело простая,
а просто – народная.
Первый
тоже пел Украину,
где чугун и железо морями клокочут,
Украину Донецких доменных за'рев –
Украину рабочую.
И будто дитя при родах, что с криком «у—а»
шагает сквозь боли на свет,
у страданья в огне,
свои острые шпаги финально скрестили во мне
рабочий
и un petit Burgeois...
Долгим был чёрный бой:
то один отступал,
то шатался другой,
изгибаясь тугою дугою,
доставал аж до пят головою...
И не встанет, казалось, никак,
лишь влачит главой по земле,
где уж вывел лезвием враг
звезду...
о пяти углах на челe.
А сердце,
тем часом, морилось и будто «гни'ло»...
/как если: без капитана, без рулевого, без юнги, без флага...
«Очаков»
– в бегах –
(не желая вставать под команду «лейтенантов Шариковых»
и «боцманов Швондеров»!)
волною, судьбою, врагами, своими (не «свой») и ветром гонимый...
Как ч а й к а с простреленным парусом в море печали... *4
Словом – не сердце,
а Украиноносец «Летучий Потёмкин» какой-то –
с палубой из корабельной берёзы после пожара.../
как дым,
а над морем и ним
небо –
чёрным, грозовым было,
лишь молнии – шпады летали!..
(...)
Владимир Сосюра / Володимир Сосюра
укр.: «Два Володьки», поема, (День 26V—3.VI. 1930. Харків.)
перевод с украинского: Герберт Нойфельд / Herbert Neufeld
(!!!) На данный момент к Вашему вниманию: перевод прибл. 2/3 текста поэмы. Те места, где были предприняты «более», чем «незначительные авторские отклонения» от оригинала – по-возможности обозначены «косыми скобками», типа: /ххх/.
Продолжение и комментарии следуют!
В целях возможности рефлексии над процессом перевода мы подаём его отдельными частями сепаратно («1/3»; «2/3»...) – по мере готовности, не предпринимая изменений в предыдущих этапных частях и убедительно прося о снисхождении и милосердии в этой связи, а также из-за «более, чем необходимых авторских отклонений» от оригинального текста Владимира Сосюры, уповая на возможную поддержку/защиту позже (?) (со стороны, например, его не менее знаменитого однофамильца – Ф. де Соссюра...)
1* «в у с п е в е ц» (укр.:«в у с п і в е ц ь») – слово указывает на членство в составе укр.: «Всеукраїнської Спілки Пролетарських Письменників» («В (у) С П П») / рус.: «Всеукраинский союз пролетарских писателей» («В (у) С П П»).
2* «В О А П П» (укр.: «В О А П П») – Аббревиатура общесоюзной литературной организации укр.: «Всесоюзне Об’єднання Асоціацій Пролетарських Письменників» / рус.: «Всесоюзное Объединение Ассоциаций Пролетарских Писателей».
3* Генерал-фельдмаршал Г е р м а н ф о н Э й х г о р н (Emil Gottfried Herrmann von Eichhorn, 1848 – 1918) – во время первой мировой войны – главнокомандующий германской группой армий: «Эйхгорн», что в своё время, кроме прочего, оккупировала украинскую столицу. Был убит в Киеве в результате покушения, организованного по всей очевидности – «боевым крылом» левых эсеров. Руководителем и непосредственным исполнителем покушения явился р у с с к и й революционер-«кронштадтовец» Борис Михайлович Донской (1894 – 1918).
4* Ч а й к а – то же, что – л а д ь я – по украински (& старославянски?). Это слово часто упоминается в значении, своего рода: «боевого судна» украинских козаков, времён «Запорожской Сечи».