В то далёкое советское время мало кому из детей удавалось не пройти через лагеря.
Отдых был организованным и контролируемым, особенно, в крупных населённых пунктах.
Вот и я столкнулась с ними лично трижды в школьные годы и два раза уже взрослой, работала воспитателем. Впрочем, не жалею об этом. Хоть я и была единственным ребенком в семье, могла общаться в любой детской компании, а, став постарше, еще и становилась в ней организатором. Поэтому в лагере мне не было страшно и грустно.
Первый раз я попала в детский, вернее, пионерский, лагерь еще до школы, «на входе» в первый класс. Вокруг нашего Седьмого аула, теперь это "Ленинский", равнина, степь, соленые озера. Ни одного деревца, выжженная солнцем трава и метелки ковыля. В Баянаул, где находился лагерь, мы ехали двести километров на автобусе все время по бескрайней степи.
И вдруг всё сразу – лес, горы, озеро. Такой красоты я раньше не видела никогда. Баянаул и сейчас прекрасен. Там в 1985 году был создан Баянаульский государственный национальный природный парк. У северного берега озера и на прибрежной поляне были пионерские лагеря, а на противоположной стороне у подножия Баянаульских гор мы видели поселок, а как-то даже ездили туда на экскурсию. Правда, не помню названия озера, все-таки, полвека прошло, а в интернете их несколько. (я, конечно, «слетала» на экскурсию, виртуально. Но, кроме некоторых "похожих" скал и деревьев, знакомого ничего не увидела). Наверное, все-таки, это было озеро Жасыбай. Оно лежало, как зеркало, в ладонях гор, удивительно красивое, с прозрачной, чистой водой. Но я не помню, чтобы мы в нем купались, может, вода не нагревалась до приемлемой температуры.
Лагерные домики стояли среди высоких сосен. Лес после просторных степей казался непроходимой чащей. Нас туда, наверное, водили. Помню, я даже рвала в лесу ягоду, костянику, которую больше нигде не встречала. Там было столько невиданных раньше растений. А вот зверей не припомню, только птицы иногда залетали в лагерь.
Вокруг были чудные скалы. Такое впечатление, что тут когда-то находилась кухня гигантов. Они напекли пышных оладьев, сложили их стопками. Оладьи (или лепёшки) так и остались лежать друг на дружке, со временем окаменев. Камни превратились в удобные ступенчатые горки и горы, по которым было легко забираться наверх и оттуда смотреть вокруг. Вот они-то мне и запомнились на всю жизнь. На одной из таких каменных стопок лепёшек мы сфотографировались перед отъездом.
У лагерных домиков росли высоченные сосны. И откуда-то добывались замечательные куски толстой сосновой коры, из которых я вырезала лодочки. А вот где я взяла перочинный ножик, абсолютно не помню.
И опять в памяти не осталось лагерных мероприятий. В первом случае, наверное, я была слишком мала, дошкольница, а во втором, через пару лет сохранились только отрывочные воспоминания об экскурсии в Баянаул, смутный облик лагерной столовой, где мне привили стойкую ненависть к манной каше с противными комками и рисовому супу с сухофруктами. Ну не принимала душа моя такой изыск – компот с рисом...
Да, еще один курьёзный лагерный случай, связанный с едой. На ужин давали макароны по- флотски, очень вкусные, с добавкой. Но почему-то пол-лагеря ночью курсировало между туалетом типа сортир и спальнями, а лагерная медсестра отлавливала страдальцев и уводила к себе в изолятор.
Гордостью каждого отряда была отрядная линейка. Это узкая, сантиметров тридцать-сорок, дорожка в виде буквы П напротив каждого домика. Ее размечали буквально, по линейке, старательно чистили, подметали, выкладывали красивыми камешками. Наша была усыпана толченым кирпичом, который пришлось старательно заготавливать. На ней проводилось построение отряда по вечерам, решались разные вопросы дисциплины и порядка.
Была и всеобщая утренняя линейка с горнами и барабанами, подъемом флага, выступлениями начальника лагеря. Но мне больше запомнились эти маленькие, приватные линейки у каждого отряда, причем, не построением, а кропотливой работой по их украшению.
А еще запомнилась музыка. Мне кажется, она звучала над лагерем постоянно. Хотя, наверное, в «тихий» час ее не включали. Чаще всего передавали две песни. Одна была очень веселая и оптимистичная, финская народная «Эй, рулатэ рула», русский текст Владимира Войновича, ее пела Гелена Великанова, а вторая – грустная – «Журавли» на слова Павла Барто и музыку Вано Мурадели. Пел приятный мужской голос, скорее всего, Владимир Трошин. Но имена исполнителей и авторов я уточнила потом, а вот слова и мелодии запомнила с лагерных времен. И очень было интересно узнать, что перу Войновича принадлежит и любимая песня советских космонавтов, (фактически их гимн). «Четырнадцать минут до старта»
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперёд от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далёких планет
Останутся наши следы…
А я-то знала (впоследствии) его только как автора скандальной «Трилогии о солдате Иване Чонкине»
Кроме лагеря в дальнее путешествие я ездила только с мамой в Россию, в Пензу к ее сестре. Поезд шел довольно долго, пейзажи за окном замечательные. Я, конечно, не отрывалась от окна. Особенно удивительное зрелище ожидало при переезде через Урал. Можно было, высунувшись в окно, увидеть хвост поезда, на заросшем лесом склоне.
Конечно, Уральские горы нельзя назвать высокими, но мне, после казахских равнин, казалось, что они достают до неба. Переезд из Азии в Европу тоже удивил – и впереди и сзади было то же самое, а монумент ясно показывал, что мы покинули свою часть света и едем по Европе. А какое мороженое-эскимо купили мне на вокзале в Уфе! Такого тоже я никогда не ела впоследствии.
В Пензе у меня было две двоюродных сестры, одна старше на год, другая моложе. Вместе мы играли в прятки под замечательным амбаром на высоких подпорках из бревен. Ну и в куклы, наверное. Хотя это занятие я не любила.
Ездили мы в гости с мамой. Отец чаще был на работе, в рейсе или на автобазе.
Зато на ближнюю дистанцию, в областной центр, меня возили довольно часто. Сколько там было интересного! Краеведческий музей, где можно было руками потрогать историю, украдкой, конечно. Некоторые экспонаты я помню до сих пор хоть самой не верится.
В город нередко приезжали гастролёры, и мы ездили на цирковые представления. Помню гонки храбрых мотоциклистов по отвесной стене и в куполе без дна, от которых замирало сердце.
Помню выступления клоунов, «Рыжего» и «Белого», их смешные шутки, акробатов, фокусников и дрессированных собачек, много всего.
Замечательным местом был городской Парк культуры и отдыха с качелями, каруселями, силомерами и мороженым. Туда можно было ездить хоть каждое воскресенье, но, конечно, не получалось.
Ярким впечатлением было, когда я вскоре после первой поездки в лагерь заболела и месяц лежала в областной больнице. Мама через день привозила мне туда домашние задания и проверяла уроки, а также кормила вкусными пирожными, которые в обычное время доставались довольно редко. Так что лежание в больнице меня не огорчало, отнюдь. От врачихи вкусно пахло мороженым (Я узнала секрет – пакетик ванилина в нагрудном кармашке белого халата). Я со всеми перезнакомилась, кругом пролезла и перенесла болезнь довольно легко. Отстать от учёбы не успела,
С пятёрками в табеле и с похвальной грамотой я закончила начальную школу. И оказалось, что закончилась и казахстанская жизнь.
Сразу после моего окончания школы мы уехали из Казахстана, чтобы больше туда не возвращаться.
Продолжение следует...