КВАРТИРА.
Неожиданно для меня семья собралась переехать из школы.. Я не вникала в тонкости жизни
взрослых, но переезду была рада. Мне надоело решать классные проблемы: принеси мел, найди тряпку, составь график дежурств и т.п., только потому, что моя мама завхоз.
Будучи взрослой, я спросила у мамы о причине этого переезда. Оказалось, произошел
конфликт между директором школы Марией Гавриловной Р. и мамой. Директор школы обязала маму приносить ей туфли, когда она переодевалась в школе.
Мама, конечно, не согласилась.
Из школы мы переехали на частную квартиру. Дом стоял рядом со школой, но мне доставляло удовольствие приходить в школу в пальто и раздеваться вместе со всеми в школьной раздевалке. Прожили мы у К. около года, а затем снова сменили квартиру
. На этот раз дом, который сняли родители, был в самом центре
Онеги на улице Победы, на главной её площади – на пяти углах, потому что от этой
площади, как лучи, отходили улицы в пяти направлениях. Но дом был таким старым,
что потолок в нем поддерживали установленные в комнатах столбы-подпорки. Хозяйка
дома просила маму решить вопрос с жильем, так как её дом признан аварийным и подлежал
сносу. В этом доме мы прожили до лета 1967 г.
И тут мама принесла нам радостную весть: нам дают квартиру. Совет города, в который входил и дед, принял решение о распределении квартир в новом, только что
построенном доме. Наша семья была третьей в очереди на квартиру, и мы все радовались, что получим квартиру в этом новом доме. Радость была большой оттого,
что это был один из первых благоустроенных домов в Онеге.
И тут мама сообщила нам, что квартиру нам дают не в новом доме, а в старом,
неблагоустроенном. Это была квартира директора школы № 4 Марии
Гавриловны Р., очередь которой на квартиру была восьмидесятой.
Я не могла смириться с такой несправедливостью и громко заявила, что не буду
здороваться с директором, который отнимает квартиру у троих детей. Каково же было
мое удивление, когда заявление услышали аж в горкоме комсомола.
Комсомолкой я была активной, всегда была или комсоргом, или членом Комитета
школы, в горкоме комсомола бывала. Но причину этого вызова я
не знала до тех пор, пока не зашла в кабинет одного из Секретарей горкома. Фамилию
его я не запомнила. Зато отповедь помню до сих пор. Оказывается, очередность при
распределении квартир, наличие детей и прочие заслуги – второстепенны. Главное –
в первую очередь квартиры предоставляются «уважаемым людям», к которым
относится и Мария Гавриловна. На мой вопрос, почему моя мать – участница войны,
воспитавшая троих детей, менее уважаема, чем директор школы, мой собеседник вспылил,
но членораздельного ответа не дал. Взяв с меня слово, что я буду здороваться с директором школы, Секретарь горкома посчитал свою миссию выполненной.
.
Вскоре мать, прибежавшая с работы, заторопилась переносить мебель. Мебели
почти не было. Мы схватили с ней диван, на котором спали родители, и вдвоем его
понесли через улицу. Диван был тяжелый, силенок моих не хватило. Упав, диван сильно
ударил мать и оборвал ей пальцы. Она не заплакала, но села отдохнуть на диван
посреди улицы. Сочувствуя, я спросила, отчего такая спешка? Почему нельзя дождаться
помощи от кого-либо из мужчин? Мать пояснила, что пришел дед к ней на работу и
предупредил, если она до вечера не переедет в предложенную квартиру, то её отдадут другой семье, а мы будем ждать следующего дома.
Мы торопились, чтобы не остаться совсем без жилья.
***