Это был просто гусь. Самый обычный деревенский гусь, взлетающий с поверхности воды самого обычного деревенского пруда. Но то, как отторжение от земли, читай: тверди, воплотила девочка двенадцати лет на листе ватманской бумаги, стало будоражить меня с первых минут, как я увидел эту акварель. И не оставляет равнодушным до сих пор. Со дня создания картины прошло уже два десятка лет, но я не могу глядеть скучающим «заваренным» взглядом на этот детский рисунок.
Безупречный ракурс. Птица, про которую хочется сказать «мощная», взлетает прямо на зрителя, раскрыв огромные тяжелые крылья. Отрыв от поверхности дается нелегко. Земное притяжение требует преодоления, усилия, победы над собой. И от этого как-то по-особенному изгибается шея пернатого существа, склоняется голова. Кажется, что рассыпаемые капели воды стараются ухватиться, удержать непокорное создание, твердо решившее уйти туда – вверх! В облака…
Картина стала судьбоносной для самой девочки…Так она изобразила свой будущий взлет к духовности. Взлет, сопровождающийся звоном пустых мнений, осуждений и слухов, поднятых с поверхности мещанского водоема и падающих обратно освежающей благодатью. Но это будет потом. А тогда, за три года до смерти века одного и рождения другого даже сама двенадцатилетняя девочка не подозревала, сколько пророческого смысла вложила она в кисть. И каким символическим станет ее совсем не детский рисунок…
Не иначе как Господь вложил тогда мне, легкомысленному студенту, пачкающему все закладки в книгах неумелыми строчками наивных стихов, искры понимания, что за акварель создала моя младшая сестренка. Какая глубокая религиозность, какая воля прячется за обычным деревенским сюжетом. Картина мучала меня, заставляла бессознательно обращаться к ней снова и снова. Я арканом набрасывал на нее взгляд, вампиром впивался в краски, поедал глазами каждый след, оставленный кистью... И через три года после создания полотна меня вытошнило строками, которые теперь я даже не смею назвать своими. Они выпали из меня уже готовые. Легли на бумагу без единой правки. Все сразу. Вот они:
На взлете
Без колебаний вверх! Сомненья позади.
Созвездьем шумных брызг увенчано усилье.
Все помню твердо: «…Не убий. Не укради…».
Трепещет сердце, рвутся сухожилья.
Но как средь облаков не потерять лица? –
В полете только свет, в полете нет дороги:
Возможно, растворюсь в обители Творца,
Или сожгут крыла языческие боги…
А еще через шесть лет та самая девочка, а теперь уже девушка навсегда покинула наш дом. За это время с момента создания своего живописного творения она успела многое. Отточила мастерство художника и даже поработала в мастерской, где создавала эскизы особых гравюр – графических изображений, которые рисуются золотом по черному железу с синим отблеском. Поменяла цифры в возрасте местами с 12 на 21. И приняла очень важное для себя решение – стать невестой Христа.
Больше ее не видел. Через десять лет после разлуки я предпринял попытку поискать встречи с сестрой, которую теперь надо называть по православной традиции с ударением на первый слог – сЕстрой. И отправился на Север – в Когалым. В Пюхтицкий Успенский монастырь. Но мое предприятие окончилась неудачей. Лихой азербайджанец на «Лексусе» с однообразно скучным номером 999 остановил меня на полдороге, бросив на обочине «у разбитого корыта» моей машины. Тем и обозначил тщетность и бессмысленность задуманного…
От прошлого у человека остается немногое: какая-то скупая утварь, горстка увядающих фотографий, которые год от года становятся все темнее и молчаливее. Но есть у меня артефакт, весьма живописно повествующий об одной из страниц в биографии: акварель «На взлете». Смотрю на нее, а точнее на него – обычного деревенского гуся, решительно преодолевающего земное притяжение. И ловлю в свои ладони прозрачные прохладные капли воды, спадающие с крыльев откуда-то сверху…
3/IV – 2018 г.