Надеюсь, вы не подумали, что моя жизнь была каким-то образом связана с предыдущим президентом США?
Конечно, нет. В те годы, о которых я пишу, не только в Америке, но даже и у нас, в СССР, никто даже представить себе не мог, что в Америке будет президент негр, то есть, извините, афроамериканец (и этого, последнего, слова тоже никто не знал). Мы читали о жизни бедных несчастных негров в Штатах, возмущались их угнетенным положением, дискриминацией чернокожих (места для белых – места для черных, школы для белых и черных отдельно и т.п.), боролись за права негров.
А барак, о котором я пишу – это длинный многоквартирный, точнее, многокомнатный дом, в котором жила большая коммунальная семья разных людей.
Почему с большой буквы? А потому что воспоминания о жизни в бараке были уже гораздо более подробными, чем о предыдущих детских годах. Вообще-то, бараков было два. Один находился в городе Павлодаре, областном центре Казахстана, в каком-то Затоне, наверное, рядом с Иртышом. Вода недалеко от нашего барака точно была, и в ней плавали большие водяные крысы.
Не знаю, почему мы уехали оттуда в соседний Седьмой аул (11-12 км по железной дороге) и зря, между прочим. Всех постепенно из бараков переселяли в построенные во времена правления Н.С Хрущева пятиэтажные дома-хрущевки,. Это сейчас они стали «хрущобами», а тогда, после небольшой комнатки в бараке однокомнатные и, тем более, двух-трехкомнатные квартиры казались счастливым новоселам дворцами. Наверное, благодаря хрущевкам, «в 1955 - 1964 гг. городской жилой фонд страны вырос на 80%, что позволило на некоторое время снизить остроту жилищной проблемы». (http://studall.org/all-50333.html)
Имея приличное жилье и работу, может до сих пор жили бы в городе, правда, не в российском. Но, судя по последующим событиям, перебрались мы в Россию в 1964 году не зря, хотя бы не пришлось впоследствии принимать российское гражданство.
Тогда, переехав с вещами на машине в пригородный аул, мы поначалу оказались в подобном же бараке, сложенном из самана. Климат в Северном Казахстане резко континентальный, дождями не балует, поэтому для строительства временного жилья применялся саман – большие блоки, сделанные из мокрой глины, замешанной с соломой.
Кирпичи сушили и строили из них жилье для покорителей целины, во множестве добровольно и по комсомольскому призыву приезжавших в казахстанские степи. Оно, это покорение, стартовало в начале 50-х годов, к концу десятилетия ажиотаж утих, но обеспечить всех жильем еще не могли, и кому-то приходилось ютиться в бараках.
Барак, по-моему, стоял недалеко от железной дороги, параллельно ей. Почти рядом с ним была водокачка, откуда мы носили воду. Да и вокзальчик станции Жолкудук (а само селение вокруг вокзала, ныне поселок Ленинский, называлось скромно – 7 аул) был не очень далеко. Скорые поезда проносились мимо, пассажирские останавливались очень не надолго. Товарняки постоянно везли железную руду с Экибастуза в Россию, а к нам – бревна, лес.
Наши апартаменты состояли из небольшой комнаты, в которой стояла кровать родителей, моя короткая коечка, стол, умывальник, пара табуреток. Мне кажется, была какая-то печка. В саманных бараках не могло быть центрального отопления. Да и у кого оно вообще было тогда? Зимой становилось довольно прохладно, но летом не жарко. Двери всех комнат выходили в общий коридор, довольно длинный и полутемный. Возникают у меня сомнения и насчет наличия электричества. Но керосиновая лампа точно была, не при свечах сидели.
Всякое бывало в бараке. Кто-то веселился, кто-то горевал, жизнь всех была у всех на виду. Вечерами собирались около барака на бревнах. Обсуждали новости, цены, нередко пели. Без спиртного, просто так, от души. Порой и я, сидя рядом с матерью, старательно подтягивала: «Огней так много золотых».
Где-то рядом был небольшой рынок. Там мы, скорее всего, брали мясо (очень редко), овощи. Какие – не помню. В памяти остались только пучки щавеля, листья которого шли в кисло-сладкие пирожки, а из черешков мама варила кисель, бледно розовый, тоже кисло-сладкий. (вот пишу и ощущаю вкус и запах этого пирожково-кисельного щавеля).
Хорошо помню, как однажды купили иртышскую рыбу. Мать чистила ее и отвернулась, отошла по делу, а я, схватив рыбный нож, отрезала себе кусок хлеба. После этого несколько месяцев лечилась в областном центре от проблем с печенью – сырая рыба из Иртыша из-за паразитов была опасна для здоровья. Запах моих лекарств, достаточно ядовитых, на месяцы пропитал нашу комнатку.
Центр аула был рядом. Недалеко, через какое-то пустое пространство находился клуб, где-то рядом или в нем – библиотека, в которой работала мама, чуть дальше – моя первая школа.
Больше всего дошкольного времени я проводила в библиотеке. Находила на стеллажах интересную книгу и тихо читала в уголке, никому не мешая. Помню, однажды начала я читать сборники русских народных сказок под редакцией Афанасьева. Книги толстые, в черном переплете с золотыми буквами на обложке. Прочла первый том, второй... Возможно, не полностью, так как сказки дублировались, варианты их я не читала.
А в третьем начались такие страшные истории, что я закрыла книгу и, побродив между стеллажей, сунула ее куда-то подальше и поглубже. Найти ее не могли довольно долго.
Страшных историй я не любила. Помню, мы с мамой пару раз ходили в клуб в кино. На самых пугающих местах я закрывала глаза и пряталась за спину мамы.
А однажды я сама отправилась смотреть сказку про Синдбада-Морехода. (яркий красочный фильм). Но, увидев птицу Рух, собирающуюся закусить спутниками Синдбада, встала и пошла домой – берегла нервы от страшных будущих кошмаров. И остались в памяти от кинофильма только малюсенькая восточная принцесса на ладони и огромное яйцо птицы Рух. Больше никогда мне этот фильм увидеть не удалось, и в интернете с сыном его впоследствии не нашли.
Кстати, о кошмарах... во время жизни в бараке меня очень часто преследовал такой – ярко-оранжевый, или даже красный гусеничный трактор, который на большой скорости за мной гнался. К чему бы это – не знаю до сих пор. Рядом и трактора не должны были ездить. А вот снился, не меньше чем раз в неделю, от чего я просыпалась с криком и в ужасном состоянии.
О школе я писала уже. Кто отводил меня в первый класс, как я его закончила – не помню. Да, заканчивала я его уже когда мы переехали из барака в собственную, довольно просторную, в сравнении с бараком, квартиру, в которой была большая комната и кухня. И теперь мне приходилось довольно далеко идти в школу и столько же домой после уроков. Мои первые летние каникулы прошли уже там.
Смутное воспоминание – кругом атеисты разных национальностей – а на Пасху весь школьный двор засыпан разноцветной скорлупой пасхальных яиц. Значит, столовой в школе не было, еду брали с собой из дома.
Еще помню, как однажды школа опустела – учителя, и кое-кто из старшеклассников (мы, младшие точно учились) ушли в клуб, где проходил судебный процесс. Дело было громкое и страшное: женщина с любовником убила своего мужа. Все знали, что он снял крупную сумму денег и уехал по путевке на курорт. Никто его не искал, пока собаки не притащили куски человеческого тела. Убийцы расчленили его и в мешках увезли подальше. Преступление вскрылось. Такие случаи были тогда не обычным, а довольно редким явлением. На суд пришел, наверное, весь аул. А мы, первоклашки, только смотрели из окон класса в сторону клуба и пересказывали друг другу подслушанные страшные подробности.
Из детских игр и забав помню только «ручеек» на переменках, и довольно высокую снежную горку, которую взрослые строили для нас зимой у торца барака.
Но вот на чем я с нее каталась – не помню.
Абсолютно не помню такое важное не только для нашей страны, для всего мира событие – запуск в космос 12 апреля 1961 года управляемого космического корабля, пилотируемого первым космонавтом Юрием Гагариным. Как будто в школе не радовались и не торжествовали по этому поводу. А ведь это был уже почти конец первого класса. Тем более, что стартовал Гагарин с казахстанского космодрома Байконур.
А вот события, связанные с ядерными испытаниями, нашу семью затронули. Семипалатинский ядерный полигон, где они проходили, находился не так далеко – 200-250 км по прямой. А пионерский лагерь в Баянауле, в котором я дважды проводила лето, оказывается, был еще ближе к полигону, чем наш 7 аул.
Не обойтись без длинной цитаты:
«Семипалатинский ядерный полигон был создан по решению Совета Министров СССР от 21 августа 1947 года. Место для него было выбрано в районе реки Иртыш, в 170 километрах западнее Семипалатинска. Полигон раскинулся на территории трех областей: Семипалатинской, Павлодарской и Карагандинской. Создание полигона было частью атомного проекта для проведения подземных ядерных взрывов в штольнях и скважинах.
29 августа 1949 года на ядерном полигоне под Семипалатинском был произведен взрыв первой советской атомной бомбы. Мощность бомбы составила 22 килотонны.
Практически все наземные ядерные взрывы, произведенные в СССР, были осуществлены на территории Семипалатинского полигона. С 1949 по 1989 годы на Семипалатинском ядерном полигоне было произведено 468 ядерных испытаний, в которых было взорвано не менее 616 ядерных и термоядерных устройств, в том числе 125 взрывов на поверхности земли и в воздухе, не менее 86 воздушных, 340 подземных испытаний в вертикальных и горизонтальных скважинах. Суммарная мощность ядерных зарядов, испытанных за период 1949-1963 гг. на Семипалатинском полигоне, в 2500 раз превысила мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму.
Так, если с 1945 года в мире было проведено более 2000 ядерных испытаний, то две трети всех советских испытаний было проведено на Семипалатинском ядерном полигоне. Сотни тысяч жителей Алтая, Центрального и Восточного Казахстана в 50-е годы ХХ века регулярно наблюдали это великолепное и ужасное зрелище - огромные ядерные грибы в небе. В результате многолетних испытаний ядерного оружия в атмосферу было выброшено огромное количество радиоактивных веществ.»
https://ru.wikipedia.org/wiki/
«В настоящее время территория полигона по-прежнему заселения людьми (и это единственное такое место в мире). Сама территория полигона не охраняется несмотря на то, что продолжает хранить тысячи открытых и скрытых угроз для людей. ...Только через миллион лет радиационный фон земель в виду Семипалатинского полигона сравняется с природным». http://deadland.ru/node/6748
Сейчас читаю в интернете обо всем этом и жутко становится, а тогда нас проблемы атома не интересовали. Но помню, что открытые атомные взрывы проходили вроде бы до 1964 года, как раз после этого мы уехали в Россию.
Отец однажды, находясь в рейсе, видел вспышку взрыва в небе, далеко, к счастью, все-таки больше двухсот километров.
Нередко по радио объявляли о ядерных испытаниях, и в 9:00 были взрывы. Жителей аула «эвакуировали» из домов, причем окна и двери надо было оставлять открытыми, на всякий случай, чтобы стекла в окнах не вылетели.
Из барака мы выходили с мамой к насыпи железной дороги. Помню, там уже было много людей. Они сидели, лежали на одеялах и ковриках, кто-то делал легкое укрытие из белых простыней на палках. Детей трудно было удержать на месте, они стремились побегать вокруг. Матери ругали их. Как вчера было, вижу полную старушку, которая, натянув простынку на голову, стояла на корточках, подняв кверху нижнюю часть туловища. Глядя на нее, все посмеивались и терпеливо ждали, когда пройдет десятичасовой поезд из Павлодара. Тогда можно будет встать и вернуться домой.
Никто никакого страха перед ядерными испытаниями не испытывал. Хотя впоследствии в нашем будущем новом трехквартирном доме умерла от онкологического заболевания женщина, немка. Остался мальчик, ученик нашей школы. Официальная версия была такая – повлияла работа на бензозаправке. Может, были и другие случаи, не знаю, нас, детей, это интересовало мало.
Читая о взрывах, нашла еще один материал, который слегка противоречит выше использованной цитате:
«Большое значение придавало правительство СССР прекращению гонки вооружений и сокращению ядерных вооружений. В 1958 г. было официально объявлено об одностороннем прекращении ядерных испытаний в СССР, причем другим ядерным державам — США и Великобритании — было предложено присоединиться к этому решению. Однако недоверие к СССР у стран Запада было еще слишком велико, поэтому только в 1963 году была достигнута договоренность по этому вопросу. Три ядерные державы подписали соглашение о запрете ядерных испытаний в воздухе, в космосе и под водой — это был крупный успех советской дипломатии, даже несмотря на то, что ядерные испытания можно было проводить под землей. В результате этого договора СССР получил возможность сократить свои огромные расходы на ядерные исследования и перебросить освободившиеся средства на повышение уровня жизни граждан!..
В общем, как хочешь, так и понимай. Взрывы проводились вплоть до 1989 года, какое тут сокращение расходов.
Но о жертвах атомных взрывов мы, к счастью не знали, интернета ведь не было.
А вот утонувшие были каждое лето – Иртыш рядом, 12 километров всего. Река полноводная, опасная. Мы, ребятишки из барака, бегали смотреть на всех утопленников, совершенно их не боялись.
Помню слегка фиолетовую девушку в подвенечном платье. Она утонула вместе с подругой, но ту нашли гораздо позже и хоронили в закрытом гробу. Это была первая встреча с чужой смертью, и она хорошо запечатлелась в памяти.
А вот радостных событий не помню – ни дней рождения, ни новогодних праздников, ни подарков... Как будто и не было ничего.
Где-то зимой 1961 года мы уехали из барака на окраину аула. Отцу, шоферу, дали жилье в трехквартирном доме рядом с автобазой. Так барачный период жизни был завершен.
Прощай, Барак.