За каменной стеной снаружи
грязь да лужи.
За каменной стеной внутри
часы показывают три.
Не спится так, что можно спиться.
Доверчив сон жены,
а слух, как искры порох,
ищет, озираясь, шорох.
Перебираю мыслей ворох.
Так вещи разбирает вор
из полосатых сумок,
в сторонку отложив топор
и фомку, (и почему они
всегда так влажно холодны
на ощупь)
как курицу на ощип,
берет одну брезгливо, но спокойно,
не ожидая скрежета ключа.
Финифти блеск одной из краденых вещиц.
Нет, залоснилась от употребленья.
Под шепот понимающих всё лиц,
задавленный в сетях до одуренья,
уйти в таежный скит.
Благая тишь, лампада, воск свечи.
Всё знает Он, и палец на губах – молчи.
Известных ликов потемневший ряд.
Творить молитву - свят, свят, свят…
И, глядя на иконы,
чинить, чинить поклоны.
Или вот эта подворованная вещь,
её, как новую, назвать ты не клевещь,
давно сосет она мне душу, словно клещ.
Вот суть:
под шум толпы и грохот кровель,
набраться храбрости, как Кромвель,
на баррикады, митинги, пикеты,
полуголодный и полураздетый,
при этом чисто выбрит и немного пьян,
так это уж давно считают не изъян,
ведь пил и пел В. С. Высоцкий.
Под крики эвридик и пенелоп,
среди джинсой обтянутыми поп,
средь ароматов дезодорантов.
За это подставлять свой лоб?
Отложим в сторону,
как мятые рубашки,
и взятые зачем- то старые подтяжки.
Пусть секонд-хенд, но явно поизящней,
и громче славы, лайками звенящей:
надеть костюмчик голубой,
и, причесавшись, как плейбой,
взлететь по лестнице карьером,
топ-менеджером, а лучше мэром.
Менять манишки, шею гнуть.
Планктон и офисная муть.
Не к месту
вспомнилось из детства,
как мама уходила в баню
попутчицею собственного таза,
чтоб не брала зараза и от сглаза.
Таз был неясно-голубого цвета.
Как не хватает мне сейчас её совета.
Часы настенные внутри
показывают пять,
а в шесть вставать.
Три собеседника снаружи:
седой туман, авто да лужи.
2018 г.