(Море)
Лишь туда, туда, с землей простившись
И душой поверя в жизнь другую,
Оставляя вереск и брусничник
И иного воздуха взыскуя!
Лишь туда, где все ручьи и тропы,
Сталкиваясь, торопко – по склонам,
За морены, хутора и торппы –
Надышаться свежим и соленым!
Где, словно оркестр перед концертом,
Вся в настройке, гулкая стихия
Пробует стократно и усердно
Струнные свои и духовые!
Где, как будто в клочьях шерсти серой,
С шипом, хрипом Велламо когда-то
Из пучины выдохнула шхеры
И ласкает, как щенят кудлатых.
Где на дне, под скалами фиорда,
Из глухих расщелин выползая,
Турсас с голубой тюленьей мордой
Вверх глядит зелеными глазами.
Вот оно, распахнутое, в силе!
А над ним сто снежных пальцев бриза
В сепию заката замесили
Кобальт фиолетовый и сизый.
Чем ему внимал благоговейней,
Тем одушевленнее казалось,
И сквозь недосказанность мгновений
Вечности мерцала несказанность.
Смотрит Ян, как море переходит
В небеса – не различить границы,
Словно общим колером в природе
С высотой возжаждало сродниться.
Под безмерным маревом иль дымом
В жажде единенья и слиянья
Все здесь тайно занято незримым
Переходом и стираньем граней.
Но и сам он в чудную стихию
Переходит все неотвратимей,
И граница резкая впервые
Медленно стирается меж ними.
И уже он в этой выси тоже –
Вместе с морем поднялся, – и рядом
Чудится ему дыханье Божье
И сиянье пристального взгляда!
Боже, я у Твоего порога!
Отпусти и финнам благостыни,
Обогрей же родину немного,
Дай ей солнца и небесной сини!
Дай освобождения из сети,
Из тисков империи огромной,
Дай Суоми вольной быть, как эти
Волны над пучиной власти темной...
Но туманом покрывает море,
И не видно мира – переходит
В сагу и симфонию в миноре,
В океан просодий и рапсодий...