1.
стоявший насмерть выстоял бы нажизнь?
чтоб до конца, пока его не свяжет
в единый узел с этой трын-травой.
проросший, словно вымолчанный вопль
из губ земли -
и ставший сам землей.
так за водой ушедший - стал водой
и прарафаэлитским журавлем,
рисующим офелию с лягушки.
и завиток раскисшего пруда
похож на ухо, чуткое тогда,
когда уже ни шороха не слышно.
2.
переступи порог свой болевой,
постой со мной
ты - нутряной - снаружи,
где, тяжелы и монотонны, души
уже не ищут участи другой,
глубинно-голубино-голубой.
чтоб выживанье стало заживаньем
и заживленьем шрама на бедре
дождя, когда идёшь едва живая
сквозь плоть сухую, словно выжимали,
скорее как, чем где.
чтоб говорить на непонятном птичьем,
синичье-синем суржике,
где ницше
щебечет нам, что бога больше нет
ни для кого, а значит точно хватит
его на всех.
но холодно стоять нам,
когда вокруг лишь тишина и свет.
3.
протяни своё молчание,
как веревку бельевую,
чтоб покачивать ночами
белизну мою.
если что-нибудь и спрашивать -
только то, на что ответа,
кроме страшного,
вовек нету.
потому висим и кажется,
что дотронемся пустотами
мы - прищепленные наживо
шепотом.
словно два пододеяльника
галактического сада, где
вдруг звезда мигнула дальняя
и - падает.
значит, падалица
в пол лица
горним светом переполнится,
как надкушенное яблоко...
было - не было?
о нет.
бело-набело.
май 2018