«Не в том суть жизни, что в ней есть,
Но в вере в то, что в ней должно быть»
Иосиф Бродский
В краеведческом музее
Я брожу по музейным развалам,
Здесь умолк торопливый Brequet.
На стенАх полусонного зала
Фотоперепись прожитых лет.
Монохромно в скупых фотошопах
Сотни лиц, дата, подпись. И я
Год за годом пытаюсь расштопать
Потускневший стежок бытия.
Но не просто сквозь времени ретушь
Разглядеть голубые глаза
И сверкающие эполеты...
Что-то тянет всё время назад.
Ухожу. С пожелтевших регалий
Смотрит тысячеликий Ахилл
Мне вослед, будто ищет глазами
Продолжение жизненных сил.
Болотная присказка
Бежит житейская волна
Из глубины житейской силы,
Выносит к берегу она
Всё то, что сила износила.
Обрывки дум и чертежи,
Где капля крови Архимеда
В песок упала, положив
На плаху голову победы!
Что ж, чести доблестный черёд
Не раз ходил в изгоях века.
Но всякий раз он наперёд
Умел окликнуть человека.
Умел припасть к нему на грудь
И выпросить, как подаянье,
Высокой меры сладкий зуд
Иль смерти тайное дыханье.
Бежит житейская волна,
Выносит ветхие мундиры
Из мёртвой парадигмы дна
И сочетает их над миром
В ума восторженную трель
Иль силы дерзкую прохладу.
И снова тысячи людей,
Похожих на безумцев стадо,
Смыкают вздох в стоглавый вой
На площади Болотной. С речью
К ним обращается герой,
Чтоб головы сочесть для сечи.
Спешит с волною дней порог
Из глубины житейской силы
И каждому кусочек ила
Выносит молча.
Под залог...
Москва, Митино - Италия, Римини
Парень в варёнке под кайфом литерным
Меняет, не глядя, Москву на Римини:
Ноль по Цельсию в осеннем Митино –
На +28 (на первой линии)!
Холодно в Третьем по счёту Риме,
Сыро и хочется выспаться дома.
Ноги промокли, а собственник имени
Канул, как рыба, в ноябрьский омут...
– Эй, такси, два тарифа плачу!
– Э-э, дорогой, зачем торопиться?
– Брат, гони! Я сегодня лечу
В Римини, в логово солнечной пиццы!
* * *
Но при посадке (одна из версий)
Он оглянулся на русскую осень
И умер от охлаждения сердца
До температуры по Римини +28…
Казённый дом - удалая песнь!
Казённый дом - палаты и подошвы.
Казённый дом - холодные глаза.
В казённый дом с нуждою перенОшенной
Я захожу. Дробится в зеркалах
Былая воля.
В коридорах сонных
Не перечесть ни горечи, ни ран.
Я, как подранок, прячу хвост в ладони
У кабинетов кабинетных дам...
Меня встречает римская волчица,
Я перед нею - мальчик напоказ.
Мой силуэт, как пойманная птица,
Застыл в хрусталике её зелёных глаз.
Меня учили: если ты добыча,
Тебе цена - алтын. А если нет,
Иди «на вы», воротничок набыча,
Мимо волчицы прямо в кабинет!
Дверь в кабинет, в неведомые сети…
Так в ловчей яме застревает лось!
Ведь для меня в том первом кабинете
Всё худшее лишь только началось.
Нет повести печальнее на свете.
Казённый дом - рулетка казино.
Я заложил былую добродетель,
Визируя бумагу и чело!..
Теряю в весе ум и честь, и совесть.
Бегу рысцой, как бес, по этажам.
Но с каждым шагом набираю скорость,
Не так уж плох казённый балаган!
Ах, кабинет - идиллия поэта!
Под каждой строчкой круглая печать.
А за окном златые эполеты
Осенних листьев с вашего плеча...
Казённый дом, какой же ты народный?
В твоих застенках прямо на коврах
Резвятся секретарши и патроны,
Скрепив печатью куш в договорах.
Они уверены: в дни нового потопа
Над водами восстанет до небес
Ковчег казённых кабинетных окон,
Где жизнь и честь – игра на интерес!
P.S.
Крепитесь, люди, март не за горами!
Оттает лёд, и вешняя вода
Умчит из памяти протоптанные нами
Казённые проёмы в никуда.
Но как изъять из памяти поэта
Житейскую иудову печать?
Ведь у поэта есть своя примета:
Не гаснуть на ветру, как сигарета,
Но гаснуть вмиг в зубах у палача...
Русская льдинка
Странное дело, чем дальше от дома,
Тем новизны неприметнее ряд.
Всё незнакомое будто знакомо,
Видел когда-то, лет надцать назад.
Красное море, волшебные рыбки
Так и снуют, словно памяти грёзы.
Помню твою у подъезда улыбку,
Было и рано, и чуточку поздно.
Склон пирамиды. Ползёт меж каменьями
Змейкой проворною тень фараонова!
Раннее утро, февраль, воскресение.
Едем венчаться в село незнакомое.
Доль Черногории - соль Адриатики.
Для земноводных райское лОжево!
Помню на Пасху ветхим романтиком
Переступаю порог дома Божьего.
Слева по борту - крыло самолётное,
Птицы крыло или ангела спинка.
Я улетаю со странной заботой
В жаркие страны - за русскою льдинкою!
Неоднозначный шенген
Слово мрачное "Европа" и рифмуется неладно,
И похоже на джакузи, как его ни поверни.
Утомлённые бездельем, заселяются арабы:
Может, вам чего в Европе крышануть иль подмести?
Кто сегодня помнит время, когда псы-венецианцы
Шли в крестовые походы на пленительный восток?
Нынче нет нужды в разбое, давит благосостоянье.
Тяжелы бывают деньги, если их невпроворот!
Византию обокрали. До сих пор стоит в Сан-Марко
В верхнем ригеле собора среди краденых вещей
Константинова квадрига*. Мне себя под нею жалко.
Если вор украл такое, значит, он уж у дверей.
Дайте, дайте мне в Европу годовалый штамп Шенгена!
Знать хочу: когда им больно, чем слезятся их глаза:
Или тёплой кровью слабых на когтях орлицы в Ницце,
Или криком чайки вольной: «Люди, радуйтесь, Земля!»
*Квадрига с Константинопольского ипподрома, похищена венецианцами в 1204 г.
Российское Новолетие
Русская Лета, что прЯдешь ты?
Время твоё бальзамом иль ядом
Мысли мои и мои мечты
Вьёт в пучок придорожной мяты,
Слышится новый перечень слов,
Вера, Надежда, Любовь и Пасха.
С колких январских затейливых строф
Миро сочИтся как Божья ласка!
Мать София в полуночный час,
Речь любви обращая к народу,
Скажет: "Дети, сегодня Я
Благословляю вас
с Новым годом!
Будьте, дети, вольнЫ и правы!
Слышите?
Вам сквозь грозное метео
Ангелы в небе скандируют: "Браво!
Браво,
Российское
Новое
Летие!"
Голос Родины
На голос Родины, неведомый откуда,
В журчании забытого ручья
Вдруг возникает ощущенье чуда
И сладостная радость бытия.
Когда снегов сверкающие гроздья,
Как в ельнике таившаяся рысь,
За шиворот срываются проворно,
А ты в слезах хохочешь: «Берегись!»
То голос Родины и тайные проказы,
Зажоры – первенца, нечаянная трель.
То наши недосказанные фразы
И лучик солнца,
Божья канитель!
*канитель - вшивание металлической (золотой) нити
в погоны, стяги и пр.
Русский Реал - игра на половине противника
Июль. Позднее испанское утро. Солнце хладнокровно выжигает всё живое. Плавятся тени, асфальт прилипает к подошвам сандалий. Зной пощипывает крылья носа, значит, температура воздуха выше пятидесяти градусов по Цельсию.
Я брожу по безлюдным улочкам приморской Ла Маты. Магазинчики спят – ранняя сиеста. Где-то в конце улицы играет музыка. Иду на звук. Небольшой спортбар уютно расположился в тенистом уголке на пересечении улиц. Посетителей нет. За стойкой дремлет пожилой морщинистый испанец. Огромный телевизор, как обиженный артист, которого никто не слушает, дробит тишину заведения на музыкальные такты. Я тактично покашливаю. Испанец открывает глаза и улыбается.
"Виски", - говорю я и протягиваю деньги. Брови бармена ползут вверх, он смотрит в сторону солнца и умоляюще скрещивает на груди руки: «Но, но, сеньор, пить в такую жару нельзя! Это опасно!..» "Русо, - успокаиваю я пугливого испанца, - окей?"
"Окей...", - горестно вздыхает мой собеседник, наливает в бокал виски, добавляет содовую, кусочек льда, ставит бокал передо мной и отсчитывает сдачу.
В стороне дон Кихотов и добрых задумчивых Пансо,
пригубив от рубиновых слив пару винных песет,
я у рыцаря прежних времён одолжил Росинанта
и навьючил два белых крыла на потёртый хребет.
Выпив виски с утра в полусонном испанском спортбаре,
я под вечер задумал сразиться с командой «Реал».
"Нey amigo, despierta!" - надо мною склонился Роналдо,
подал знак, и Анхель Фабиан сделал первый удар.
Я упал за бордюр, ну и "щёчка" у этого парня!
Два браслета сверкнули на сцепке под белым ремнём.
И тогда из позиции «лёжа» пляжными тапочками
я кладу его в пол, применив не футбольный приём...
Веер столиков «ахнул». От славы такой всенародной
я прибавил в игре и технично поднялся с колен.
Ника шёлковый пУрпур метнула рукою проворной
и, как кошка, вцепилась в Роналдо: "Рatria o muerte!"
И Роналдо упал, аксельбантом сверкнув капитанским.
Ладно дело - Анхель, тут, похоже, упал офицер.
И под ропот толпы: "Сopa, copa, policia, levаntate!"
я игру прекратил, пока копы не приняли мер.
Я ушёл из спортбара ввиду преимущества в силе.
Захмелевшая Ника глядела задумчиво вслед.
В её синих глазах отражалась победа России
над реальным Реалом во мгле наступающих лет!
* * *
Вскоре олово неба сменили багряные ланчи,
оплывая за край горизонта, как клейкий щербет.
Я припомнил идальго, который однажды в Ламанче
одолжил мне два белых крыла и потёртый хребет...
Песета - старинная серебряная монета, чеканившаяся в Испании с 18 в.
Нey amigo, despierta! - Эй, приятель, проснись! (исп.)
Patria o Muerte - Родина, или смерть (исп.)
levАntate! - Вставай!
Путин, летающий с птицами в белом
Евро вползает в Отечество. Меченый
Страхом и завистью враг человеческий
Всюду развесил вечерние тени,
Он приготовил нам солнца падение…
Эй, россияне беспечные, люта
Мета вечерняя! Евровалютой
Не отогреть нам Российское солнце,
Холодно солнцу в брюссельских околицах.
Нам на Европу смотреть вопросительно
Грех, как забавно, но! - не поучительно.
Солнце используют там по значению
Лампы дежурного освещения...
Русские люди, поступим иначе,
Выкрасим небо лазурью. Пусть катится
В будущий будень российское солнце,
Светит в оконца, дробится околицей!
Скажем друг другу в Страстной четверток:
"Меченный завистью страх человеческий
Бросим в тазы и под горкою впрок
Перестираем в быстринке отеческой!"
— Что же останется в стираном прошлом?
— Сирия, Солнечный Крым, Новороссия!
Малыш, на асфальте рисующий мелом,
и…
Путин, летающий с птицами в белом.
У минарета
Как глоток освежающей мёртвой воды
После долгого жирного плова,
Я услышал призывные песни муллы,
И забытое русское слово
Шевельнулось гортанно, и брызнули с глаз
На суданские спелые розы
Солонее Атлантики в тысячу раз
Правоверные русские слёзы!
Призыв
Давайте поверим в чудо,
Из смерти истяжим рок!
Кто эти чёрные судьи,
Что заседают впрок?
Отыщем спасенья протоку,
Новой судьбы череду.
Змейкой степной, одинокой
Круг разогнём в дугу.
Расправим бумажные крылья!
Из ветхой зАлы судЕй
Сквозь правила и перекрытия
Последуем ангелу дней.
В дорогу!
И будь что будет.
Нас уже не устеречь.
Пусть околесица судит
И рубит земное с плеч.
В дорогу, друзья, в дорогу,
Бойтесь исчезнуть вдруг.
Отыщем спасенья протоку,
Дней расплетая круг!