Бессмертный полк шагает по планете
в одном строю идут – плечо к плечу…
Жизнь отдававшие,
их правнуки и внуки,-
и Дети - последние свидетели -
той жизни
И войны …
Дети Великой Отечественной войны.
Их память всю жизнь хранит реалии того времени,
их воспоминания, их восприятие действительности -
живая история страны детскими глазами.
Предлагаю вашему вниманию некоторые воспоминания моей
мамы – Маргариты Яковлевны о своём детстве.
Я родилась в 1936 г. в городке на Волге, в семье врачей и учителей.
Дом наш был, в некоторой степени, элитным. Не барачного типа,
а с трёхкомнатными квартирами, где были кухни и чуланы,
бревенчатый, двухэтажный. Два дома – учительский и
для медиков были особо огорожены среди остальных домов
Больничного переулка, внутри двора была ещё огорожена
детская площадка, в которой была скамейка и некая пирамидка
с перекладинками, по которым можно было лазить.
В заборе была дыра, где можно было класть доску и качаться,
как на качели. Рядом была берёза, её свалило ветром,
образовалась яма, в которой можно было играть с песком.
А до того, мы об неё выбивали половики. Мы очень рано начали
выполнять домашние работы: стирать, мыть полы, которые были
некрашеные, примерно до 1950 года скоблили их косарём и проч.,
ходили в ближний лес собирать шишки (мы ими топили летом в кухне
печку, на которой варили еду, грели воду).
Весной первым таял снег около южной завалинки,
и там дети сразу стали делать из сырой земли
пирожки и чертить классики.
Вообще, скуки в наших дворах и домах никогда не было.
Играли в классики, в мячики, в догонялки, в прятки,
в штандер, в лапту, в скакалки, в волейбол.
В кружок вставали и перебрасывали мяч (волейбольный у
кого-нибудь во дворе всегда был).
Мальчишки играли в футбол, пустыри для этого находились,
а мяч делали из тряпок, к тому же и играли босиком.
Мы вообще летом босиком ходили, обуви не было –
и во дворе, и в лес, и на Волгу.
Ближние леса мы все излазили. Тогда никого не боялись.
Бегать на Волгу – это в обычае было, как на работу.
Часто – всем двором, и взрослые с нами, кто свободен.
Зимой по выходным – в лес, на лыжах ( на валенках).
Вечером - на каток. Игрушек у нас не было. Но мы не
скучали и не капризничали. Из стульев, покрытых одеялом,
мы строили "домики" (в огороде – шалаши из ботвы),
"поезда", "машины".
Из тряпочек шили куколки и одежды для них.
Помню, как в детском саду нянечка тётя Сима учила
нас этому. Делали для них в коробочках постельки,
устраивали им комнатки. Рисовали кукол и вырезали из
бумаги, и одежды для них. Из коробок делали для них
домики с окнами и дверями и т.д. Любили играть в
настольные игры, уже после войны родители покупали нам их.
Взрослые тоже не скучали.
Очень любили футбол. Когда шёл матч, слышно на весь город.
В городе были два дворца культуры. Они не пустовали.
Залы были полны и на кинофильмах, и на спектаклях,
как самодеятельных, так и приезжих театров. Казанских
драматических артистов мы всех знали. Раз в год,
в весенние каникулы, проводился конкурс художественной
самодеятельности между школами.
Все школьники приходили болеть за своих. Так что мы
знали хотя бы в лицо всех своих ровесников в городе.
К тому же город тогда был меньше, и народу было меньше.
Мы часто ходили к своим подругам, и домой, и во дворы,
играли вместе со всеми. Дворы были у всех.
"Ребята с нашего двора" - это выражение не на пустом
месте возникло. Мы и взрослых с этих дворов знали.
Во дворе общение было тесное: и с дровами возились,
и бельё полоскать со своими корытами летом выходили,
и в огородах возились, и с детьми няньчились, в сараях
спектакли ставили, концерты организовывали и т.п.
Дома в городе были небольшие, в большинстве деревянные
(бревенчатые и досчатые). Много было бараков с общими
длинными коридорами, у каждой семьи – комната,
вместо кухни – у двери в общем длинном коридоре табуретка
с примусом или керогазом. Туалет, вода, помойка,
мусорный ящик – на улице. Наш дом, как и некоторые
другие – с квартирами.
У нас было два подъезда, 8 квартир, в каждой -
три комнаты, кухня и чулан.
Все удобства – на дворе. А за водой ходили к колонке
в соседнем дворе.
Дрова в сарае, после того, как купим, распилим,
порубим и высушим во дворе. С самого начала у нашей
большой семьи (10 человек) была вся квартира.
В войну осталась одна комната, остальные заняли
эвакуированные с Украины. Заняты были и почти
все кухни. Наша кухня осталась свободной.
Мы тесно с соседями общались.
Любили играть с маленьким Вадиком, ребёнком
т.Юли, дочери т.Вали из Украины. Играли с нашей
ровесницей Аллой, дочери т.Риты (из этой же
семьи) У т. Риты ещё был сын Вова, брат Миша
(он был футболистом) У т.Вали ещё брат был –
вся эта большая семья умещалась в 16-ти метровой
комнате. Мы у них часто "торчали". С любопытством
глазели на молодых женщин, как они прихорашивались
перед зеркальцем, слушали их песни, перенимали их
и пели их у себя дома.
Например, " на позицию девушка провожала бойца" –
эта песня относилась к ним обеим непосредственно,
"Ах , ты немец распроклятый немчура,
слышишь грозное советское "ура!"…- а эту песню
болезненно воспринимала наша тётя Лиза, т.к.
она по национальности была немкой,
а тётя Грета (сестра отца) находилась в трудовом
лагере. Там же была и мама, и сестра моей подруги,
а наш отец сидел в тюрьме в качестве
"немецкого шпиона". А отец подружки - вообще был
расстрелян.
Но мы, маленькие, ни о чём таком не думали,
жили себе по-детски. Мы не одни такие были.
Нас никто не обижал.
Тётя Валя любила швыряться в моей голове,
вылавливать вшей. Тогда все вшивыми были, т.к.
мыла не было. Стирали золой, руки мыли без мыла,
поэтому всегда были глисты, приходилось
заниматься их выведением.
В баню ходили с хозяйственным мылом, если было.
Часами сидели в очереди. Иногда мылись в комнате,
в корыте. Вообще, никто не ругался, не ссорился.
Правда, было однажды, что т. Валя украла у нас
что-то из продуктов в общей кухне, но что делать?
Кушать очень хотелось, семья большая, дети…
И в войну, и после голодно было. Хлеб по карточкам,
были большие очереди, это было, в основном,
дело наше, детей, по несколько часов стояли.
Если к празднику – мука, сахар, - тоже очереди.
Пока "хвост" на улице, мы, дети, как-то играли
(в крестики-нолики, в морской бой – на земле рисовали).
Когда войдём в магазин – невыносимая давка, духота.
Конфет мы не видели. Если доставалось,
то карамельки – подушечки размером 1,5 х 1,5 см,
делившиеся одна на двоих.
У нас была любимая игра - в фантики. Фантик складывался,
как порошки завёртываются, клался на ладонь,
которую стукали о край стола или лестницы в подъезде,
стараясь им накрыть, хоть краешком, уже лежавший там фантик.
Если получится – выиграла, забираю себе.
Интересно до сих пор, откуда мы их брали, если конфет не было?
Помню такой случай.
На втором этаже, в кухне жила эвакуированная семья: мама,
папа, дочка, немного младше меня, и сын немного постарше.
Это был единственный мужчина в доме, он работал в какой-то
конторе и очень старался помочь нам достать сколько-нибудь
добавочного хлеба. С ним на "промысел" я ходила вместе с
его дочкой Эллой. Не помню, чтобы хоть раз из этого что-то
получилось. Но он пытался.
Однажды мы ходили в какой-то хлебный магазинчик
в Кабачищах (около Волги), без результата.
И вот - идём обратно. Вдоль дороги посажены деревца,
огорожены. Я не о хлебе думаю, это всё-таки не мою голову
мучает, у меня другие интересы, я мечтаю: вот бы мне
столько фантиков, чтоб наполнить эту загородку вокруг деревца.
Основной пищей была картошка. Всем давали земельные участки
то вдоль улицы, то в лесу, где лес был вырублен для
проведения линии электропередач ("на пеньках").
Мы, дети, вместе со взрослыми, вскапывали землю, сажали
картошку, пропалывали, окучивали, собирали урожай,
на тележке привозили во двор, высыпали сушить во дворе,
потом переносили в комнату, насыпали на пол досушивать,
затем – в подпол. Подполы выкапывали на первом этаже.
В нашем подполе были перегородки и свою картошку
насыпали и наши соседи со 2-го этажа. Были огороды и во
дворе, на всех свободных местах.
Лес тоже подкармливал нас, грибами, ягодами.
Мы, дети, откуда-то знали, что в лесу или в
городе можно есть из растений.
Дети подкармливались и в детском саду.
Однажды я измазала руки синькой и очень боялась
идти в дет. сад с синими руками.
Но меня всё-таки повели, хотя я плакала.
Успели к завтраку, и слёзы сразу высохли,
когда я увидела, что на завтрак – варёное яйцо.
Это было чудо.
Я старалась как можно дольше продлить наслаждение.
Больше в моём детстве такой радости не было.
Ещё горожане заводили скотину: коров, свиней,
коз, овец. В сараях держали. И в нашем дворе были.
И даже у нас была корова, но очень недолго.
Из деревни приезжали женщины с молоком, молочницы -
так мы их называли.
И к нам приходила молочница – тётя Наташа.
Нам давали по маленькой
кружечке молока, не больше 100 мл.
Нас было пятеро детей. Иногда нам давали талоны
на обеды в столовую, только детям.
Бывали и такие счастливые события: в класс заносят
мешок с пряниками, раздают всем детям по несколько
штук. Приносим их домой. Взрослым их попробовать
не достаётся, всё – детям. Всю жизнь помню
слова Тёти Лизы:
"Ты думаешь, мне не хочется пряника?"
А я об этом и не думала.
Тогда, вообще, ничего невозможно было купить из одежды,
да и бедность была. Нас обшивала т. Грета.
В основном перешивала из чего-то.
Я к ней приставала, чтоб она научила меня шить на машинке.
В 40-е, 50-е и половички вязали из старых тряпок,
дети учились у женщин -соседок. Ковров не было.
Если хотели как-то украсить комнату, сами делали
коврики на стену – из тряпок, аппликацией, вышивкой.
Вышивали салфетки на полочки, дорожки на столы,
спинки диванов. Вышивали все женщины и девочки,
разными способами: крестиком, ришелье, гладью,
болгарским крестом, верёвочкой и др. девочки учились
у женщин, обменивались узорами, нитками.
К соседям тогда ходили запросто, даже не
стучась, могли часами сидеть, вышивая, вяжа, читая,
а хозяева своим чем-то занимаются.
Население было почти сплошь женское.
Обстановка комнат была убогая.
На окнах вместо занавесок – светомаскировка из
плотной черной бумаги. Днём скатывалась и поднималась,
вечером опускалась.
После войны - кто что найдёт из старого.
У нас т.Грета что-то сооружала из старой тюли.
Электричества не было. Свет был от коптилки.
Это небольшая бутылочка с керосином и опущенным
в него фитилём.
Когда появилось электричество, абажуров и светильников
в продаже ещё не было. Наша соседка сделала сама
из проволоки и крашеной марли абажур.
А у нас использовалась какая-то круглая железка.
Вечером, когда детям пора было спать,
а у взрослых ещё были домашние дела, на эту железку
надевались детские шаровары ( тогда не было тёплой
трикотажной одежды) Зимой дети надевали сшитые из
фланели шаровары.
А какие у нас были портфели… Из тряпок шили,
потом появились фанерные чемоданчики с выдвижными
крышками сверху.
А чернильницы… сначала открытые. Помню, был сильный мороз,
иду я в школу, в одной руке сумка, в другой –
открытая чернильница, еле донесла до класса,
уже слёзы текли вовсю. Потом появились непроливашки,
для них шили кисеты и привязывали к ручкам сумок.
Писали перьевыми ручками.
Тетради в магазинах не продавались, выдавали в школе
по несколько штук, этого не хватало.
Шили из оберточной бумаги, разлиновывали.
В послевоенные годы постепенно всё это нормализовалось.
***********************
Я не стала ничего редактировать, эти воспоминания -
мир человека с момента, как она помнит себя и свою жизнь
в предвоенные, военные годы,
на которые пришлось раннее детство, начало учебы в школе
и первые послевоенные годы.