Тосклива песня волка в полную луну,
Протяжным воем, разрывая тишину,
Он отпевает боль всей волчьей жизни.
Вот не питают к волкам альтруизма.
Он вспоминает, гибель волчьих стай
И выстрелы под свор собачьих лай,
Волк выливает в песне боль своих утрат,
А у меня с луною связан Ленинград.
Не этот, что сейчас стоит нарядный,
А тот в войну, разрушенный, блокадный.
Я не был там, прекрасно понимаю,
Но почему-то живо представляю.
Застывший город, в сумраке ночном,
Тропа к Неве, укрытой толстым льдом
И на снегу, углём, холодный лунный свет,
Развалин города рисует силуэт.
И между ними, медленно, качаясь ,
Плывёт, почти что расплываясь, тень.
Вдруг встала и дыханьем согреваясь,
Спиной прижалась к льду разбитых стен.
Она наверно навсегда замрёт.
Нет, это не сейчас произойдёт,
Потом, пока пусть слабо, сердце бьётся.
Тень доберётся, только оттолкнётся.
Добралась, вниз ведёт проход среди развалин,
Проем в стене, тепло беречь, дверьми завален
И вот она пришла к подвальной клети.
В дверь, темнотой глазниц, смотрели дети.
С тоскою гладя, то что им добыла,
По крошкам жизнь, меж ними разделила...
Опять обстрел, снаряда жуткий вой,
Тьма, звон в ушах, и мама на до мной.
Спасла... и это для неё награда,
Тогда нас увезли из Ленинграда.
Ещё сказали, что так очень надо,
А мама будет с нами всегда, рядом.
И с детских лет, глядя на блин луны,
Как наяву, картина предстает,
Холодный свет тоски, всей глубины
И посреди развалин тень бредет.