Отребье черепичных крыш и чердаков, шуршащих молью.
В глазах кошачьих – силуэт с утра идущего дождя.
Он в слуховом окне сидит и, свесив ноги, самовольно
швыряет горсти серебра, ни шляп, ни стрижек не щадя.
На трубах виснет банный день и тучи пахнут детским мылом.
Весь Город ходит по гостям и пьёт малиновый сироп.
Я тоже весь куда-то шёл, но заблудился… И уныло
теперь сижу на чердаке в пыли, средь голубиных троп.
А по соседству спит сундук времён очаковских и дале.
В нём конка весело звенит и духовой пылит оркестр.
Солдаты Первой мировой надели все свои медали,
и в Летний солнечный театр ты не найдёшь свободных мест.
Ах, этот Летний, духовой, пронизан солнцем и цветами,
чтоб в оккупацию стоять прохвачен дымом и огнём…
Они смеялись и цвели, и ничего ещё не знали,
как и сейчас не знаем мы, что встанет за грядущим днём.
Спиной прижаться к сундуку, покрыться мягкой тёплой пылью.
С грибным дождём напополам здесь запах времени вдыхать.
И чувствовать себя во всём, и чувствовать себя бессильным.
Смотреть, куда идут часы, а ты не можешь помешать…