И невозможно говорить,
и взгляд в печаль свою уводишь.
Твоё мне сердце напоить
душой дозволено всего лишь.
Смогу ли? Кажется теперь
невероятным, невозможным
вопрос «смогу ли?». Эта дверь
с замком невероятно сложным
отворена, не знаю, кем.
За нею мир иного свойства,
иных границ, иных систем,
иного – нежного – устройства.
Ступень, ступень, наверх взойду,
узнаю правила и лица.
Всё то, как чувствуешь беду,
слезой из сердца устремится.
И мера слёз – моя ладонь.
Не бесконечность их, но много!
Печали тлеющий огонь
совсем угаснет, и тревога
глаза не станет выстилать.
Здесь утешение в покое.
Его мы вместе будем ждать
над уносящей боль рекою.