И печаль твоя, злость твоя, радость - как сладкий звук.
Ничего бы не слышать больше на свете, кроме.
Вот бы мир замолчал, чтобы только сердечный стук
На другой стороне планеты услышать в громе
Тишины его, в счастье его утонуть - в любви,
Спотыкаясь, не падать, а высоко взлетать.
Вынуть палки с колёс и гнезда тугие вить,
Чтобы было, куда возвращаться. Не завязать
Даже узел на шее, даже не вылить сок
Из багровых вен, что пульсируют, точно волны,
Разбиваясь о скалы, ероша морской песок,
И обратно на дно возвращаясь, забыв о боли.
Если я не умру, обо мне никогда не вспомнят,
Если я не забуду о счастье, оно не крикнет
В мой не быстрый след, уходящий из света комнат
В темноту безлюдных улиц. Как только выпил,
С головой окунайся в чувства, но не в слова.
Никому нет дела до этих признаний, жалость? -
Помни: можно её тогда и только тогда,
Когда было все, но теперь -ничего- не осталось.
В этих улицах, в этих домах не найти никого,
Кто бы смыл на окне запотевшее "одиноко".
Я не помню людей, у который внутри огонь,
Только жар пустыни в объятиях таких широких.
Мне хотелось бы чувствовать важность своей души:
Она есть, и бьется, и слышно даже под курткой.
Сколько пепел в нее ни бросай, сигарет ни туши,
Будет рада любому брошенному окурку.
Знаешь, я не боюсь любить - а наоборот,
Это страшное чувство, когда не молчал до дрожи
И ладонями не затыкал онемевший рот,
Оголенное сердце чувствовал вместо кожи,
Как сгорающий провод между электробашен,
А они влюблены? Или лучше уже сгореть?
Знаешь, я не боюсь. Мне уже ничего не страшно,
Ведь немыслимо слаще ты, чем любая смерть.