Неброско
нарисовать себя кому-то.
И в штрихах
правду копать. Цвета чаек
иней застывший
проступает сквозь контур. Вот странно.
Это новое. Слишком. Это странно даже сейчас,
когда многое пройдено, кажется.
Кажется многое, как тогда, где-то в начале.
И без разницы, в общем, свойства и цвет
тех видений. Они так реальны. Так прочны
в своем страхе, надежде. Помнить ли?
И выбирать? Где-то секрет –
так казалось. Так кажется. Вот сомнений гряда
пройдена, перевал позади, море слышно вдали,
и Альенде убит. Каждый сам
выбирал свой перевал,
свой океан. Тишина заштрихована,
сумерки плавно вьются, и – прислушаться –
где-то в линиях есть музыка, она так тиха. Не даются
эти пассажи так просто себе. Белый лист
остается неписанным, ближе к страницам
клонит ветер упрямую голову. Вот и вдаль
улетаю. Вот и вечер. Вот
и печаль.