в тот миг, как окна исповедовались небу,
забитый тенью я молился в тишине.
пролитый кофе, гуща складывала ребус,
вся моя жизнь записки в старом дневнике.
был вырван с мясом из пространства чужим бредом
и брошен мыслью в иллюзорный тихий мир,
но беспрерывно, молча, крался за мной следом,
кто мой затвор по-христиански не простил...