вздох лещины, разлущено звёздами
прошиваемо с-ветошным шёпотом
занялось небоселье морозное;
из трубы в золотинках и копоти
леший дыма пушистый неслышимо
выдувает деньские смятения
по-над рощей сквозной, по-над крышами
рваный воздух, в окошко над сенями
заглянула - ресницы озимые
птица Чара, чертами - точёная
тянет оком, исполнена зимами
оперенье - спросонье кессонное
колыбельную белую-белую,
конопатя скозьё, вьюжит песенно...
сном подоткнуто, поле застелено,
и порой только искорка пресная
острой бисерной сечкой расплачется
в рёбрах-ветках оправы заветренной
прянув резью засвета запальчивой
в киноленте для хроник поверенной
стыль кристальна, но видишь ли, видишь ли
птица Чара чудит разрешением
в цифре линии - лилии лилии
в белоснежном кораблекрушении
запекаются в стёкла узорами...
недосказанность саги о чайности
розы падают к лапам азоровым
вшит лилейник в хоралах молчаянья
в неоглядную топь, Чара - чистая
проба пристальной тёмной материи;
слайд стекольный заныл переливисто
дом в дрейфует в отсвете потерянном
пока вдруг, вспыхнув сыть обережная,
не стеснит волчий час стрелкой вящею;
из заснежья жнеца (с) поля нежного
вносит птица, чьей воли – не спрашивай