«Я як,- истребитель.
Мотор мой звенит. Небо моя обитель…»Да, возможно машина и мыслит, но это я, лётчик, управляю ею. Да, «обнимая небо крепкими руками» это всё песенная романтика, а я не великий романтик и не поэт, скорее прагматик, но… сказать, что уходя в небо, оторвавшись от земли в тысячный раз, не испытываю лёгкого волнения, какого то внутреннего трепета – это не правда. Это состояние непередаваемое, не показное, оно во мне и оно – я.
- 02, взлёт разрешаю.
= Есть. Понял. И, прогрев двигатель, выруливаю на «взлётку» крепко держа штурвал, слегка улыбнувшись второму пилоту.
Мы разгоняемся. Мелькают аэродромные строения, придорожные кусты, и вот всё сливается в единую серую полосу. Машина стремительно отрывается от земли, врезаясь ввысь. Штурвал на себя (все приборы в норме) убираем шасси и … «всё выше и выше, и выше…» мы в небе, разрезав встречное облако. Теперь машина и мы неотделимы, мы одно. Волнение? Романтика? Нет. Всё взвешено, продумано, выверено и отработано десятки раз, но… необъяснимое чувство внутреннего состояния может понять, наверное, только такой же собрат пилот.
В этот момент лётчики схожи с подводниками. У них сколько погружений, столько и всплытий, у нас - сколько взлётов ,- столько и посадок. Нет, мы не суеверные, но… мы суеверны.
Не могу сказать, что как и моряки мы в море мечтаем о суше, а на берегу о море, нет, - но что то незримое, внутреннее не передаваемое – Есть. Особенно это проявляется ночью. Во сне. Там ты, в который раз переживаешь взлёт, полёт и посадку, тем более, если они были связаны
с яркими переживаниями. И тогда не понять сон это или явь, воображение рисует ещё и то чего не было или как нужно было поступить, а ты?.. Эх.
Мы взлетели, пронзив плотные облака, очутившись под ясным синим небосводом. Облака внизу кажутся снежным неравномерным покровом, вот просто снежная равнина и только.
Я передал управление второму и странное чувство навеяло воспоминание о взлёте и посадке на рассвете и закате. Огненный шар поджигает небосвод, поднимаясь или гасит, опускаясь за горизонт, как будто летишь в Огненную Галактику. Тут не надо быть поэтом или художником, созерцая эту Божественную красоту…
Вдруг я почувствовал странный толчок, вернувший в реальность, затем второй, третий. Самолёт начало неестественно раскачивать.
2
Господи. Болтанка. Воздушный поток налетал то с лева, то справа. Нас
начало бросать то вверх то вниз, как маленький корабль в океанском
шторме. Встречный поток тормозит винт. Ветер воет. Вихрь старается закрутить винтом самолёт. Я врос в штурвал и педали. Это не истребитель. Здесь в «аннушке» военном транспортнике всё механическое. Надо удержаться, удержать скорость. Потоки ветра всё сильнее и сильнее. Нас трясёт так, что кажется вот- вот машина развалится на части и рухнет на землю. Внезапно мы попали в грозовое облако, ( а по прогнозу его не было) . Молнии сверкают дикими змеями, желтыми адскими стрелами. Самолёт то падает, то карабкается на какую то гору в лихорадочной тряске. Только бы удержать управление.
Скоро аэродром. Ну же, «Аннушку», давай! Не выдай! Ещё немного,- ну, родная! Но тряска и болтанка усиливаются.
- Гера, Гера! Проснись! Гера, что с тобой.
Да что же это? Такой тряски я ещё не испытывал никогда! Мы падаем в бездну…
- Гера, Гера, меня возбуждённо трясёт жена.
Раскрывая глаза, вижу полное ужаса и слёз её испуганное лицо.
-Господи! Ты опять был в болтанке?
Я постепенно прихожу в себя… Всё! Уволюсь! Напишу рапорт. Хватит!
Мне сорок семь, а я весь седой. Всё, больше не полечу!
Утренние лучи, медленно ослепляя, приводят меня в чувства.
- Гера! Гера! Телефон.
-Да, товарищ командир! Да! Есть! Собираюсь. Уже Л Е Ч У!