Стекло стекло, растаял камень, разбилось небо на куски
И над узорчатой оградой река заплыла за буйки.
В реке рука, в руках синица, журавль давно лежит в кустах.
Сочится бледная столица из труб, расшитых на руках.
И невод, брошенный в надежде, окаменеет в тишине,
А в море молча бродят пешки, перебродившие в вине.
Не сном единым, не пейзажем, вгрызается в глаза гроза,
А желтым заревом на саже, рисует злые образа.
Они кричат, срывая ризы, и горло просит черствый хлеб.
В зловонных тополиных брызгах, сгнивает спрятанный ответ.
Стекло стекло, растаял камень, остекленели вновь глаза.
А капала ли с неба пламень, когда просили образа?
Не тот ответ у провидения, не в те дома мы ищем дверь,
На клочьях рваных сновидений не притаившись дышит тень.
Упершись в спины острым хором, одних и тех же голосов.
Хрипит и плачет под забором, в последний раз взрывая кровь.