В бульоне прозы сварилась мысль,
Что все Бэрроузы поизвелись,
Все Рильке-Лорки сошли с пути,
Как будто в хлорке прокипятил
Планету некто, к ногтю прижал
Живых поэтов. Высокий жанр
Удобрил почву, подземный жир.
Теперь хоть кровью своей пиши,
Не будет пульса -
Пустая грязь.
Сгорают книги, её стыдясь,
В гиперпространстве библиотек.
Лишь форзац хрустнет на память тех,
Кто выжил после.
Кто прорастал
Сквозь свой ухоженный пьедестал,
Сквозь челюсть школьника у доски,
Что мел покусывал воровски,
Травил наигранную слезу,
Мусоля Бродского наизусть.
Так, через тернии,
Через век
Их время выдавило наверх
Громоотводом,
Особняком
Над умирающим языком.
Напоминанием нам, немым,
О нашей тщетности перед ним.