Сначала мы вместе. Потом, читая слова молитвы, стараясь вникнуть в каждое слово,
и наслаждаясь изяществом слога, начинаю ощущать какую-то пустоту.
Ах, это опять сердце.
Сердце уже незаметно ускользнуло. Вон оно - открывает кладовые памяти,
бродит, бродит там, разглядывает без спросу то, что было давно закрыто в потайных ящичках,
достаёт с полок что-то совсем старое, покрытое пылью суеты, почти забытое,
стряхивает пыль, и сжимается от боли узнавания.
То радостного, то горького.
Сердцу одинаково больно...
Я стараюсь не смотреть в его сторону. Но всё же, краешком глаза, замечаю,
как оно любуется яркими брызгами заката над океаном. "И тамо Ты еси..."
А вот холодное зимнее утро. Сильный запах водорослей после шторма.
Мы идём по пустынному берегу, подбирая из мокрого песка нераскрывшиеся раковины
моллюсков, и бросаем их в воду.
Пусть ещё поживут. Через два дня шестичасовая операция.
Мы молчим, прислушиваясь к музыке прибоя.
И этот песок, и волны, и конус вулкана через пролив - всё это будет здесь через два дня... "Господи, укрепи..."
Я зову сердце обратно к словам молитвы. Оно почти не слушает.
На некоторые слова откликается, и они раздаются эхом в его бездонной глубине.
Но в основном - молчит.
Меня пугает это таинственное молчание. Я не знаю, чего от него ожидать.
Господи, "да возвеселится сердце мое боятися имени Твоего..."