Мышь в сапогах
Топ-топ на маленьких ногах
Проходит кто-то тополапый
Да это мыша в сапогах
И мама мышина
И папа
Фрагмент
и посмотрела луна на дело рук своих
и поняла что рук у ней нет
Утро
На картину я гляжу
На картине нахожу
Утро ухо синий глаз
И второй найду сейчас
Постскриптум
Из слова выдернул чеку
И бросил под ноги прохожим
Лежишь безмолвно на снегу
Надменным взглядом уничтожен
Прости их Господи ты Боже
Все проскочили на бегу
О духе
но зато потом
когда я буду духом своего духа
увидит как вот нет сегодня настроения лезть через стенку
и вообще голова болит о высоком земном
Любовью
вот Господи посади всех неисправимых в рай
пусть забудут дорогу
Жесткокрылые и печальные
в саду меланхоличных нарциссов
даже пчелки жужжали «ах»
и падали бездыханно на снег из батистовых лепестков умирая от голодного обморока
и если бы не отвратительная раса жуков мортоедов
никто бы не догадался что это еще не весь рай а только его преисподняя
где рабочие пчелы-прачки не разгибая спины
стирают окровавленное белье розовощеких пионов
вперемешку с маковыми тряпочками
когда-то летавшими с ветром
Время и вещи
я умру
я уже умерла
наконец пришло время поговорить о вещах имеющих смысл
Мы, автор
на ты я называю Бога и других хороших поэтов
Совпадение
цинизм есть такое прекрасное время жизни стихотворения
замечательно совпадающее с твоим возрастом когда ты сыт уже с утра и юн до безобразия
к ужину вся эта беспросветная красота покрывается нелепыми морщинами
и продолжает ходить в кожаных штанах из шкуры дикого бизона
досаждая здоровому вкусу жизни
По пропрустовой дороге
По дороге к синеморю
Проступали на пейзаже
Божьи дети в горнем хоре
Птахи божьи на заборе
Божьи разности в пути
Божьим именем летела
И коровка впереди
Синь лежала синь звенела
Синька в выварке была
Простынь синяя цвела
Там где поле дней синело
И бродил пастуший бог
………
Где-то спит его рожок
В листьях зла и чистотела
Спит не открывая сна
И душа его больна
Безнадежным Добрым мысом
Ходит синяя волна
И коровка в небе чистом
С божьим именем видна
Рожок
Уснул пастух. Уснул его рожок.
Уснул на небе месяц бледнолицый.
Вспорхнул последней спички лепесток
И не успел на руку опуститься.
Такая ночь, на ощупь и на слух, –
Как ватный шарик впитывала влагу.
Молчал рожок. Молчал его пастух.
И тишина ложилась на бумагу.
Я говорить умею с тишиной.
Я не умею с ней договориться.
Ах, этот шарик, шарик голубой.
Ах, этот месяц, месяц бледнолицый.
Тому назад
А пошли же мне, Господи, несколько дней…
Но лучше меня – в это доброе время,
Где листья не сыпались с календарей
И рыжие Жанны в кострах не горели.
Где я на песочном стою берегу,
У моря и неба – как лист на ладони…
Я, правда, к обратному рейсу сбегу,
Никто, даже ты, никогда не догонит.
Героическое свойство
Трагедии, имеющие свойство
От времени неметь и истончаться,
Раскраивают личные участки,
Осваивая малое пространство,
В карманчике нагрудного размера
Великое рождая беспокойство.
Да-да, герой, не смейся и не бойся
Ни ордена звезды, ни кавалера.
Какое там карманное геройство
Перед давящей силой атмосферной…
Бескровная зима
Бледнее дни, бесплотней духи,
Переодетые в людей.
Зима. Зимы бы поскорей –
Лежит бескровная в недуге,
И все неможется, как ей.
Перебирает тишина
Сухие пальцы веток голых:
Вот в голос выла у окна
И не утрачивала голос…
Вот здесь слегла и онемела…
Тогда, выходит, песню пела
И больше песен не должна.
Такие нынче времена
Солнцеваляния и тела.
Но двухрожковая горела,
И жизнь была озарена.
Гром
Жмется улица пустая
К тротуарам и домам
Постучит спроси кто там
Никого там только гром
Ходят волны ходуном
А до смерти испугались
Будто падающий дом
Станет гробом погребая
Всех давно умерших в нем
И глядят неугомонно
Походил ты за два моря
Плыл за тридевять земель
Видел счастье вынес горе
И донес его досель
Только бледная мадонна
Отрясая с платья взгляд
Промолчала полутонно
А они опять глядят
Наглядеться не хотят
Ходят в гости миллионы
Носят слезы в кулачках
Оставляют их в зрачках
Белокаменной мадонны
Могила
Тишина
Могила спит
Крепко спит в сорочке белой
И недвижный снег лежит
Аж душа заледенела
Подходи который смелый
Может это только вид
А внутри другое дело
Певчая
Замолчал в лесу соловей,
Спой, воробушек, за него.
Ты и сам голубых кровей,
Роду птичьего вольного.
А без песни у нас беда,
Рожь не сеется,
Поднимается лебеда,
В ноги стелется.
Спой, как сможется, кое-как,
Как на душу Боже пошлет.
Что душа с копейку-пятак –
Так тебя, воробья, несет.
А у нас и сирень бела,
В окна свесилась,
И черемуха зацвела,
А не весело.
С косой
Не стой как девица с косой
Всего лишь попусту не стой
Зайди однажды поутру
А я от радости умру
Не повторяйся как кино
Я не привыкну все равно
Клоун
Рыжий клоун умирал
В цирке шапито.
Но улыбки не убрал
И погиб за то.
Лишь, сорвав аплодисмент,
Молча так сказал:
«Кончен мой ангажемент».
И покинул зал.
И звенел один хлопок
Долго за спиной,
Словно в белый потолок
Выстрел холостой.
Одинокая считалка
Это Джек, а это Джеки,
Разлученные навеки.
Это Бим, а это Бом
На манеже цирковом.
Это рыба и рыбак.
Не поймается никак.
Вот и месяц, и луна,
Эдак два, а так одна.
Про то
Вот, товарищ генерал
Страшный зверь ЛИТО,
Поколонно прошагал
И залег пластом
Стих, что каждый сочинял,
Думая про то,
Что бы Новиков сказал
И Терентьев что.
Вскипятите лучше чайник
Знаешь, есть такое время
В самой завязи рассвета,
Верно спрятанное теми,
Кто прошел Страну Ответов
И остался в карауле
На границе дня и ночи.
Есть ответы легче пули,
Есть и выстрела короче.
Как по глупости случайной
Забредете в наши земли,
Посмотрите на печальных
Тех, что ночью не ослепли
И глядеть не перестали
Побелевшими глазами.
Есть безмолвнее печали.
Вскипятите, право, чайник
Выпить чаю с пирогами.
Не вставайте с петухами,
Не будите псов и куриц.
И дымить не начинайте,
Есть табак дурнее дури.
Эти курочки не просто
Русские окорочка.
Помнят русские погосты.
Не косите дурачка.
Ассоциации
…И букет ассоциаций
На столешнице мерцал.
Словно призрак побывал
И, не смея задержаться,
Возложил и прочь бежал.
Надо раньше возвращаться,
Возвращаться раньше нужно
И смываться побыстрей
От вещественных людей
И материальной службы.
Мы проходим друг сквозь друга,
Призрак и его подруга.
Будем в городе теней,
Соберем тогда гостей
Разом всех в неровен час,
И они застрелят нас.
Мимозы
Шел дождь, умытое лицо
В стеклянном небе отражалось.
Луны пасхальное яйцо
Уже катилось над вокзалом.
И кто-то выбежал встречать,
И кто-то вышел из вагона.
Весна стрясается опять:
Дыханье, губы, баритоны,
Ее заштатные цветы,
Ее старлетки и мимозы.
Вот-вот появишься и ты,
Твой бас не спутаешь, Морозов.
Попробуй вытащить сейчас
Такую веточку цыплячью
И шанс последний прошаляпишь.
А жизнь девятая у нас.
Я восемь невезучих раз,
Как назло, так или иначе
В потемках голос выбираю.
Луна хорошая такая…
Давай поставим на удачу.
…И выпустил ворона
Вот и пришла не со снегом-спасеньем,
Вот и пустые ее рукава.
Белая птица вспорхнула едва
И закатилась копейкой последней.
Вот и согреем пропавшие мы
Зяблые руки над сизой горелкой.
Сколько там, ворон, до края зимы?
Сколько возьмешь на копеечке мелкой.
Ценность такая, что выхода нет,
Переклюет и к весне возродится
Феникс из пепла моих сигарет,
Та еще ветхозаветная птица.
Тыквенная фея
А во мне только снег и ветер.
В рукавах у тебя метели.
Мы такими бы и хотели,
И могли бы на этом свете.
У тебя феврали в июле.
У меня понедельник в среду.
Никого мы не обманули,
Только едут кареты, едут.
В каждой сказке довольно были,
В каждой тыкве сидит крысенок.
Мы бы снова вот так разбились,
Как несется она по склону.
Ах, уйти бы по бездорожью –
С этих тыквенных фей довольно!
Да во всем королевстве дольном
Не найти башмака из кожи.
Мы-то гномы земные сами,
Чтобы фей приручать с приветом.
Только сложности с башмаками,
Рукавами и теплым ветром.
Песня чайника
Зачуханный чайник отмыть
От копоти, пыли и боли.
Давай по-счастливому жить,
Давай по-хорошему, что ли.
Но знай, не жалея боков,
Тебя на горелке забудут
(Как будто жалеют посуду
И чистой беды дураков).
Ведь ты же согласен гореть
И, как бы то ни было грустно,
Вот так во весь рот умереть.
А это, брат, тоже искусство.
Уходящая
Открыть весну с бутылкой брюта
И пить не глядя из горла
За солнце выживших как будто,
За, черт возьми, такое утро,
Что в гроб с собой не унесла.
Скрипичный романс
Я столько лет тебя ждала,
Весна сносила много платьев –
И осень каждое сожгла,
А ниток новому не хватит.
Мой самый долгий снегопад
Устанет рассыпать желанья.
Напрасно скрипки говорят,
Договорятся до признанья…
А голос все еще живой.
Какие шутки канифоли
Творит смычок! – но, боже мой,
Они умрут к утру от боли.
Наверно, будет снежный год,
Закроет окна лёт снежинок.
Воздушный обморок пройдет,
Длиннее станет вечер длинный.
Одна лишь, бедная, никак
Не ляжет спать в футляр скрипичный,
Все голосит: «Не так! Не так!..»
Ну, в общем, плачет, как обычно.
Хоббит
Над Одессой тучи снежные
И ночная тишина
Будет белота кромешная
Непроглядная одна
Я пойду по ней тогда
Чтоб оставить два следа
К рифме
Слово, сорвавшее голос,
Ветром в груди хрипело.
Будто бы в поле белом
На стену напоролось.
Босое в голом поле –
Так оно и стояло.
Будто по доброй воле.
Будто недоброй мало.
Слову бы телогрейку,
Грамм бы каких-то сотню,
Парковую скамейку
К рифме бы на «господню».