Вот мой крест, посмотри.
Я влачу его от зари до заката,
До момента,
когда разговорчивы фонари,
И рассказывают не хуже любого набата,
То, о чём нам обычно боязно говорить.
Я выглядываю в окно —
Там все ровно, остро,
Можно в час сделать путь от балкона и до погоста,
И единожды в день там, где свет разлился, — темно.
Этот город являет собой откровенный остов,
Только крысы ночами снуют меж его костей.
У меня нет отчаянья,
Нет надрыва,
Я бы вышел, как в юности,
Музыка, смех и пиво,
Этому празднику деградации вечно мало гостей...
...Вот мой крест и он рыбьей костью встаёт мне в горле,
Пока сам я этажно врос в половицы и подоконник,
Невпопад говорящий поборник мёртвой морали.
...За стеной снова слушали музыку и смеялись.
Говорили, курили и пили,
Быть может, что-то сверх этого.
Пока я выкупал у своей совести просроченные билеты
Туда и обратно,
Из пыльного городского российского лета.
Я хотел позабыть о смерти,
О насекомых телодвижениях человека,
Мне кричат: "Верь, ты,
Тварь, не отжившая нашего века,
Смейся, пой и танцуй, пока можешь,
Пока тебя реалии не укладывают на ложе,
Что же ты, в своём-то возрасте,
Что же..."
А я в этом возрасте наконец разглядел крест,
О котором думал, что снял его навсегда в шестнадцать,
И стою до сих пор —
Не ведавший ни христианства,
Ни равенства,
Ничего кроме панибратства,
Ни любви,
Ни тоски по чему-то большему, чем я сам, —
Только ночь меня скупо гладит по волосам,
Не жалея мне на чернила своих за день прогорклых небес.