Наблюдающий за оперой
не вмешивается ни во что.
Он высажен, как десантник,
прямо в лоно культуры
и клюет ее, как пресловутый лебедь.
Первый десяток минут он встревожен
и раздражителен,
но быстро утомляется от нестыковок
и больше не реагирует на тычки в бок.
Лишь когда на сцене появится хор
и провозгласит полное духовное фиаско протагониста,
или бог из машины восстановит сомнительную справедливость,
или оркестровое tutti вскричит "я тут",
захлопают завсегдатаи, неофиты поддержат, -
тогда он проснется, вздрогнув,
и пожалуется, что не сидит в первых восьми рядах партера,
не наблюдает руки арфистки,
не видит левый задник с новаторским лебедем на зеленоватом
голографическом пруду, а потому
не может следить за замыслом режиссера,
за эмоциями предателей и героев,
и вынужден горестно дремать.
Не так ли все наше существова...
нет, обобщать не стану.
Спокойного тебе сна с продолжением,
Наблюдающий.
Жаль, что ты снисходишь до нас так редко...