Как говорится: ничего не предвещало. Первые дни мая были, по-обычному, тёплыми. Ударно тёплыми.
Соседке по даче удалось даже вылупиться на денёк в купальнике, что означало, что никто не заболел. Соседка в купальнике в первые майские дни, предвещала собой обычное майское негромкое тепло, вроде подснежников, в срок вылуплявшихся на первых проталинах.
Но, не тут-то было. Тепло продержалось ровно два дня, на третий соседка оделась в кофточку и тёплые джинсы. Лина облачилась в утеплённый костюмчик, предназначенный для горнолыжников.
Беспрестанно летели белые мухи, оседая по краям грядок белыми полосками, предназначенными для октября, обусловленные вторжением арктического циклона. Дул ветер, вздымая неприкрытую пыль, вперемежку с сухими листьями. Деревья стояли околевшими и не могли взять в толк, олиствляться или не стоит. Еле-еле, нехотя,зажмурившись, пробивалась трава.
- Вот тебе и «Троица, земля травой покроется», - сетовала Лина. –
Даже одуванчики расцветали ещё только в городе, и те по теплоцентралям… Тогда как в обычном мае в это время уже летели пух и готовилась рожать черёмуха…
Хотелось куда-то уехать. На жительство. То ли в Сочи. Но не в Крым – точно. Хотелось почему-то именно в Сочи.
Лина принялась размышлять о Сочи.
Сочи для Лины не значил ровным счётом ничего. Помимо того, что она знала, что там растут пальмы и плещется море. Она была там однажды, проездом, вернее пролётом, прилетела из Новонизменска, чтобы оправится в Теплогорск. Помнила пальмы и очень смутно некие строения. И название аэропорта – Адлер.
- Велика у нас страна, - думала Лина. - Живём, будто на отдельных островах, по климатическим меркам Сибири – льдинах, ничем не связанных. Даже мостами. Несообщающиеся сосуды. В одном месте прибывает всё время. В другом месте всё время убывает.
В Сочи Лину никто не ждал. Сочи – тоже.
- Не может быть, чтобы это я хотела в Сочи. - Продолжала размышления Лина. В Сочи у Лины не было ничего и никого, всё было в Сибири, даже предатели были родненькие, свои. В Сочи бы пришлось обзаводиться заново... Так что, со всею очевидностью, в Сочи хотел кто-то другой из ближнего окружения. Лина попросту опять поймала чьи-то мысли и чувства. Это чьё-то желание переселения в Сочи напоминало тоску по Родине.
Возможно, там, кто-то из окружения, когда-то жил, и волею судеб, оказавшись в холодном Университетске, тосковал по пальмам, как русские поэты в эмиграции тосковали за границей по берёзкам. Тосковали и тосковали, возвращаться не собирались. Потоскуют-потоскуют, стихотворение напишут и снова – под итальянское или французское солнышко, на бережок лазурного моря, вглядываться в даль, выискивая вдали белеющий одинокий парус, чтобы поймать вдохновение, чтобы снова затосковать и написать стихотворение. Нужно ведь что-то последующим поколениям изучать по школьным учебникам про тоску и про Родину. Ковали, так сказать, родную литературу. Современные массовики-затейники, в прошлом - инженеры человеческих душ, тоже предпочитали затейничать под пальмами, культурно творили массовую культуру в виде сериалов, детективов и прочих больших книг, за которые получают большие премии и гонорары, на тёплых берегах любого горячего моря.
- А в Сибирь не хотите ли? – не зло посмеивалась Лина. Один из писателей, в позапрошлом веке, предпринявший путешествие по России, аж до Владивостока, видимо, был так впечатлён величием, что вскоре скончался от чахотки. Он пригвоздил Университетск в истории своей точкой зрения, о том, что местные женщины некрасивы, и, что повсюду – грязь. За что был пригвождён в прошлом веке, местным, своим, никуда не сбежавшим, Мастером, - на набережной Веры, в виде памятника в шляпе…)
Лина была сначала против, а по нынешней реальности – даже очень «за», потому что на набережную без сострадания взглянуть было нельзя, набережная была перековеркана и выглядела будто после вторжения свирепых иноплеменников, которые радостно крушили её своими сапогами и не только. Вероятно, сапог чиновника с советских времён на набережную не ступал, а только взгляд чиновника окидывал её из окна близлежащего кабинета.
По телевизору с непререкаемым упорством рекламировали новый фильм, снятый по книге современного фантаста, про какие-то несуразные метания лирического героя из реальности в реальность. Столицу в фильме том, в одной из реальностей тоже почему-то изобразили под пальмами. В том же рекламном ролике по поводу, некая экзальтированная девица восхищалась: « Мечта всех москвичей – пальмы в Москве».
- Вот оно! - Лина встрепенулась! – Фильм озвучил новоявленную национальную идею – «все под пальмы».
В Сибирь не хотел никто. Все хотели из Сибири, прихватив её ресурсы.
Правители тоже в Сибирь не хотели. Правители делали вид, что Сибири нет. Бывали в Сибири, иногда, пролётом, наподобие Лины в Сочи. Наверняка гордились: «Велика у меня страна». С чувством удовлетворения замечая внизу, как бы, исподволь, чёрное тело и сопутствующую голубую силу Сибири. И приземлялись в Японии, перенимали опыт по уборке и переработке мусора, возвращались в резиденцию под пальмы. И опять делали вид, что нигде не были и ничего не видели.
- А резиденцию под кедрами не хотите ли? В самом центре страны... – Лина представила себе смущённую фрау Меркель на обширной веранде с белыми колоннами, под университетскими кедрами, на всякий случай в собольей накидке, - мало ли чем повеет, с огромным букетом жарков-огоньков в руках…
«И это всё о нём», - эх, Виль Липатов…
Однако, по телевизору опять катали ролик про параллельные реальности…
…Лина ясно представила себе, как Сибирь, в виде большой птицы, взмахнув огромными крыльями, всей своей четвёртой частью суши, повинуясь новоявленной национальной идее, оторвётся, взлетит и приземлится под пальмами в Сочи, в Крыму? – Где? – Лина стушевалась. – Негде. Сибири места под пальмами не хватало. Сибирь накрыла бы собой страшно сказать что…
- Вот это реальность, ахнула Лина, - - это не пальмы в Москве, - это вечная мерзлота на побережье Чёрного и не только морей… А Чёрное море накрыло бы собой самое большое в мире Васюганское болото. И придумывать ничего не надо.
Тем временем, в Западной Сибири, длился морозный май.
Синоптики наперебой обескураженно твердили об арктическом циклоне, то и дело вторгающемся в Западную Сибирь, не давая никаких утешительных прогнозов. Кое-кто лепетал, что вторжению западного горячего антициклона мешает некая перегородка, вставшая по территории Урала, созданная самими же, почему-то противоборствующими, антициклоном и циклоном. И даже дружелюбный ветер из казахстанских степей, обычно, вполне обогревавший не только юг юга, но и пробиравший теплом север юга Западной Сибири, тоже приумолк под натиском арктического вторжения... О глобальном потеплении помалкивали.
Многим в Сибири было непонятно, почему при Советском Союзе такой перегородки не возникало…)
Синоптики объяснить не могли…
А Лине представилось, что где-то, кто-то, на некоем северном, арктическом побережье, изобрёл климатическое оружие, установив огромный вентилятор, и под шумок, пока, страна мечтала о пальмах и работала на отпуск в Египте, Турции и других, значимых для национальной идеи, объектах, нагнетал арктический циклон в западную Сибирь, распространяя его аж до самого юга юга Западной Сибири…
... Выкуривая холодом под пальмы остатки стойкого населения, с тем, чтобы прибрать к рукам четвёртую часть суши со всеми её ресурсами…
Лина решила, что она с места не сойдёт. В крайнем случае, всё лето станет топить баньку, главное продержаться, а там и наши подоспеют, сломав перегородку на Урале.
Ермак тот же…