Он торчит у окна
перманентно зимой и летом.
Привыкая скучать
и жить в застеклённом мире.
Тихо плакал вчера,
но не знает никто об этом,
Потому как один
живёт он в пустой квартире.
На столе кавардак,
в беспорядке лежат бумаги,
Видно, что-то искал,
потом позабыл, что нужно.
На экране кино –
мушкетёры скрестили шпаги.
Смотрит он на экран
наигранно равнодушно.
Пусть он делает вид,
что ему всё равно, но всё же,
Позабыть трёх друзей
не сможет, да и не хочет.
Он упрямо твердит:
- Снисхождения дай мне, Боже…
Но в ответ тишина,
и совесть-зараза точит.
Виноват, виноват…
и досада проела душу.
Не вернуть. Привыкай.
Война в голове навеки.
Тридцать лет пронеслось,
ты послушай, старик, послушай!
Только он не старик,
не числится в картотеке.
Почему же тогда
он сейчас вызывает жалость?
Говоришь, он седой
и спину не держит прямо?
Пятьдесят с небольшим,
ты смеёшься, какая старость?
Просто сердце ломать
привыкло кардиограмму.
Очень часто ему
Беспокойно и плохо спится.
Ничего-ничего,
поплачет и перестанет.
Только снова и снова
во сне ему будет сниться
Тот горячий апрель,
последний в Афганистане…