"Макс мифу принадлежал душой и телом куда больше, чем стихами...Макс сам был миф"
Марина Цветаева.
Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился 28 мая 1877г. в Киеве, в дворянской семье. Детство его прошло в Феодосии, юность - в Москве. Учился в Московском и Берлинском университетах, в Париже.
Поэзия и живопись - два крыла этой диковинной птицы по имени Максимилиан. Ощущая себя странником времени и пространства одновременно в сиюминутности и вечности, символистом и парнасцем, он воспевал красоту земли и людей - пером и кистью, одинаково гениально!
"Истинной родиной духа для меня был Коктебель и Киммерия - земля, насыщенная эллинизмом и развалинами генуэзских и венецианских башен".
И где же ещё, как не в Коктебеле, под притихшим до поры вулканом Карадага, местом удивительной силы, мог найти приют такой мощный поэт, художник, творец?
И врезан в Вечность на взлобье горы, ограничивая коктебельский залив - каменный профиль, уходящий в море - профиль Волошина. Он указует мореплавателям и пешим странникам - где обрёл покой удивительно добрый, вселюбящий гений...
Марина Цветаева: "Пишу и вижу: голова Зевеса на могучих плечах, а на дремучих, невероятного завива кудрях, узенький полынный веночек...белый парусиновый балахон..."
"...Глаза точь-в-точь как у Врубелевского Пана: две светящиеся точки..."
"...Могу сказать, что он стихи любил совершенно так, как и я, то есть как если бы сам их никогда не писал, всей силой безнадежной любви к недоступной силе..."
Марина Цветаева была совершенно очарована Поэзией Волошина; он ей отвечал тем же:
К вам душа так радостно влекома!
О, какая веет благодать
От страниц Вечернего Альбома!
(Почему альбом , а не тетрадь?)
Отчего скрывает чепчик чёрный
Чистый лоб, а на глазах очки?
Я отметил только взгляд покорный
И младенческий овал щеки.
Я лежу сегодня - невралгия,
Боль, как тихая виолончель...
Ваших слов касания благие
И стихи, крылатый взмах качель,
Убаюкивают боль: скитальцы,
Мы живём для трепета тоски...
Чьи прохладно-ласковые пальцы
В темноте мне трогают виски?
Ваша книга - это весть оттуда,
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко слышать - чудо есть!
М.Волошин
* * *
Быть чёрною землёй. Раскрыв покорно грудь,
Ослепнуть в пламени сверкающего ока,
И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко
В живую плоть, ведёт священный путь.
Под серым бременем небесного покрова
Пить всеми ранами потоки тёмных вод.
Быть вспаханной землёй...И долго ждать, что вот
В меня сойдёт, во мне распнётся Слово.
Быть Матерью-Землёй. Внимать, как ночью рожь
Шуршит про таинства возврата и возмездья,
И видеть над собой алмазных рун чертёж:
По небу чёрному плывущие созвездья.
Скончался Максимилиан Волошин 8 ноября 1932г. в Коктебеле, где и погребён. Было ему всего лишь 55 лет.
Коктебель
Как в раковине малой — Океана
Великое дыхание гудит,
Как плоть ее мерцает и горит
Отливами и серебром тумана,
А выгибы ее повторены
В движении и завитке волны, —
Так вся душа моя в твоих заливах,
О, Киммерии темная страна,
Заключена и преображена.
С тех пор как отроком у молчаливых
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я — душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов,
Огнь древних недр и дождевая влага
Двойным резцом ваяли облик твой, —
И сих холмов однообразный строй,
И напряженный пафос Карадага,
Сосредоточенность и теснота
Зубчатых скал, а рядом широта
Степных равнин и мреющие дали
Стиху — разбег, а мысли — меру дали.
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
6 июня 1918
«Она»
Из цикла «Алтари в пустыне»
В напрасных поисках за ней
Я исследил земные тропы
От Гималайских ступеней
До древних пристаней Европы.
Она — забытый сон веков,
В ней несвершённые надежды.
Я шорох знал её шагов
И шелест чувствовал одежды.
Тревожа древний сон могил,
Я поднимал киркою плиты…
Её искал, её любил
В чертах Микенской Афродиты.
Пред нею падал я во прах,
Целуя пламенные ризы
Царевны Солнца — Таиах
И покрывало Моны-Лизы.
Под гул молитв и дальний звон
Склонялся в сладостном бессильи
Пред ликом восковых мадонн
На знойных улицах Севильи.
И я читал её судьбу
В улыбке внутренней зачатья,
В улыбке девушек в гробу,
В улыбке женщин в миг объятья.
Порой в чертах случайных лиц
Её улыбки пламя тлело,
И кто-то звал со дна темниц,
Из бездны призрачного тела.
Но, неизменна и не та,
Она сквозит за тканью зыбкой,
И тихо светятся уста
Неотвратимою улыбкой.
«Раскрыв ладонь, плечо склонила…»
Раскрыв ладонь, плечо склонила…
Я не видал еще лица,
Но я уж знал, какая сила
В чертах Венерина кольца…
И раздвоенье линий воли
Сказало мне, что ты, как я,
Что мы в кольце одной неволи
В двойном потоке бытия.
И если суждены нам встречи…
(Быть может, топоты погонь),
Я полюблю не взгляд, не речи,
А только бледную ладонь.
‹3 декабря 1910 Москва›