Синие сумерки в провинциальном городе похожи на ларец из аспидно-серого камня, в который божественной рукой сложили бледносветящиеся топазы вечерних окон. Раскидистые тополя, чуть подёрнувшиеся махрой набухших почек, сюрреалистично качают растопыренными пятернями веток, помешивая голубосерое марево над головой медленно утихающего городка.
Синие сумерки – это леминальный статус бытия и быта. Город словно в пограничном состоянии: ещё не ночь, но уже давно не день; дома не пусты, но люди ещё не вернулись с работы – бегут, спешат, суетятся, ворчливо толкутся в очередях, задумчиво чешут затылки у кассы, где недовольная продавщица хмурит криво нарисованные брови, нетерпеливо ожидая очередного заказа от пропитанного синими сумерками неторопливого покупателя.
Под россыпью оконных квадратов цвета спелого янтаря изящной ниткой алмазное украшение остроблестящих уличных фонарей. Белое и жёлтое на пепельно-синем фоне, смутно мигающее в вертикальном переплетении покачивающихся тополиных стволов -неясные огни на другом берегу реки, мерцание и движение в стремящемся в темноту мареве наступающей ночи.
Окна светятся, но свет их не лучист. Он сокрыт от внешнего мира, словно они не хотят выпускать наружу тёплую домашнюю жизнь, скрытую за хрупкой мембраной оконного стекла. Синие сумерки потоком медленной воды стекают по ней, тщатся её растворить, тщатся согреться уютом маленьких кухонь и безнадёжно опускаются вниз, заполняя распахнутые расщелины подвалов, пугающую пустоту подворотен, углы и закоулки. Оттуда растёт ночь, расползаясь чёрной плесенью по остывающему городу, извивающимся плющом поднимающаяся по выщербленным стенам многоэтажек, пугающаяся, как хтоническая тварь, режущих игл алмазов, топазов и янтаря, стоит лишь ей прикоснуться к колким лучикам света.
Синие сумерки – удивительное время. Время, когда поэты судорожно пишут стихи, время, когда в голове безумца рождаются первые рвотные позывы галлюцинаций, время, когда в маньяке пробуждается жажда новой жертвы, время, когда невидимая грань – тоньше оконного стекла! – между миром иным и нашим истончается донельзя, покачивается, дрожит, мерцает, и кажется, что вот-вот ты увидишь что-то за темнеющей синей поволокой, тщетно напрягаешь глаза, вглядываешься в гаснущий небосвод до слёз – но только синие сумерки, только янтарные квадраты на многоэтажном домино, только яркие уколы звездистых фонарей.
Тайна остаётся сокрытой, ночь побеждает, сумерки блёкнут, мрачнеют и растворяются сами в себе. Мир погружается в ночь, прорастающую тополями из самых недр земли к погасшему небу. Мир не должен знать небесных секретов, мир должен спать. Синие сумерки превращаются в чёрную тьму.