Друзья, представляем вам мнение наших читателей Игоря Гонохова (ИГ) и Ирины Полюшко (ИП) о стихах-победителях мини-конкурса «Ты неси меня, река».
Александр Крупинин, «На соседней реке Гав»
Среди многих мелких названий VDQS этой общирной местности выделяется белое вино Жюрансон, очень приятное, с оттенками мёда, груши и айвы. Его вкушают, главным образом, с форелью из соседней реки Гав.
Владимир Волконский
"Книга о французском вине"
Не знаю, интересно это вам или нет,
но открою один небольшой секрет.
Когда особенно плохо становится мне,
я читаю любимую книжку о французском вине
и покидаю петербургский район Пески,
где мрачные факты жизни слишком близки,
и попадаю в живописную провинцию Перигор,
затерявшуюся на юге Франции среди гор.
Там можно пить золотистое вино Жюрансон,
навевающее человеку сладостный сон,
и с полным осознанием того, что ты прав,
закусывать форелью из соседней реки Гав.
Вот солнечным утром, как какой-нибудь граф,
я восседаю на берегу соседней реки Гав
и в компании столь же симпатичных персон
вкушаю золотистое вино Жюрансон,
которого лёгкие оттенки мёда, груши, айвы
вызывают приятное кружение головы.
И насколько же в эти мгновения далеки
события, происходящие за тысячи лье от соседней реки,
например, в петербургском районе Пески!
Возможно, жители этого района Пески
не могут позволить себе рыбу дороже трески.
Возможно, там всюду разбросан какой-то хлам.
Возможно, там серые кошки писают по углам.
Возможно, там ямы, куда нетрудно упасть.
Возможно, там гнусные карлики захватили власть.
Но ты можешь, мысленно всё это обругав,
Пить вино Жюрансон с форелью из соседней реки Гав.
Главное - покинуть этот район Пески,
где даже стены страдают от экзистенциальной тоски.
Можно сбежать в замок Виндзор, где пьянствует Джон Фальстаф,
или в Техас, где безголовый всадник мчится среди агав,
или на озеро Чад, где изысканный бродит жираф,
или в провинцию Перигор, где изумительно вкусная форель водится в соседней реке Гав.
ИГ: Целебное стихотворение. Его нужно читать, «когда особенно плохо». Слышал, ещё при жизни Сталина, где-то в Грузии жил профессор, который разработал систему лечения многих заболеваний небольшими дозами виноградного вина различных сортов. Вот некоторыми отрывками из стихов, а то и целыми стихами Александра, можно лечить. Я не скажу, что данное стихотворение впитало все полезные оттенки и качества крупининской поэзии, но плохое настроение им вылечить точно можно.
ИП: Современные авторы стихов при описании не очень красивых мест и событий иногда увлекаются натурализмом. А Александр написал о простом изысканно, но не манерно. Почти физически ощущаешь солнечное тепло, ароматы вина и вкус форели и представляешь реку с таким весёлым названием. Это простые человеческие радости.
Покинуть серую действительность? А мы, стихиряне, разве не этим регулярно занимаемся? Достоверность и лёгкость изложения идёт не от легковесности, а от наполненности внутреннего мира автора.
Алёна Рычкова-Закаблуковская, «Река»
Как они /так/ живут никто не знает.
Пожимают плечами люди: вот, мол, два дурака.
А у них река через дом протекает.
Понимаете ли – Река.
И о чём бы там не твердили судьи,
У реки свои потайные смыслы –
Где убудет одно, там другое прибудет.
Русло выпятив коромыслом,
То ребёночка в дом заносит,
То выносит дощатый гроб.
И о чём у ней не попросят –
Норовит коль не в глаз так в лоб.
Колыханья всё да кохання.
Рыбный омут – тоска взахлёб,
Занавесочка в детской спальне,
Столик беленький пеленальный...
Соглядатай сам и холоп,
При реке, как при мамке родной,
Он налаживает уду
На ленка. А она у брода
Всё дудит, да дудит в дуду:
– Не позвать ли, мой свет, шамана?
Пусть он за стену перенесёт
Эту реку.
С Хамар-Дабана
Ветры дуют, шуга плывет
И раскачиваются снасти
На малюсеньком островке.
– Что ты, душенька, наше счастье
На Реке.
ИГ: Хорошо знаю это стихотворение Алёны. В нём та чёрно-белая сельская экзистенциональная печаль, даже не печаль, а чувство рока. Не обречённость, нет, но стоицизм посреди обтекающей, обмывающей судьбы. Я ясно и сильно чувствую этот стих.
Владимир Сорочкин, «Верхний Судок»
Эта речка бежит, как подранок,
По оврагу, вдоль топкой тропы. –
Никуда ей не деться из рамок
Берегов и бетонной трубы.
Неказиста и неприхотлива,
Знай – свои обдирает бока. –
Даже в бурную пору разлива
Не бывает она глубока.
Но и ей, неуёмной, по нраву –
В пору тёплых туманов и гроз
Напоить и деревья, и травы,
Приютить плавунцов и стрекоз,
Пригубить из весёлой криницы,
Из болотины взять тишину,
Прожурчать, прозвенеть, проструиться
И сорваться – с разбега – в Десну.
ИГ: Ладно скроенное и крепко сшитое стихотворение. Видна рука мастера. Стихотворение доброе, мудрое, нетревожное. Поэтому поначалу образ подранка показался не отсюда. Но если забыть про саму рану, то быстрота, резкость и некоторая неуклюжесть, которые обдирают бока реки, наверное, могут напоминать подранка. Я только высказываю своё ИМХО, и, конечно, могу чего-то не уловить.
ИП: Читая про Верхний Судок невольно представила нашу городскую речку Саровку, возле которой жил Серафим. Очень похожая речка. Анапест придаёт плавность тексту. Слог лёгкий, образы почти акварельные. Внутри стихотворения тепло и уютно, ладно и складно. Автор умеет несколькими мазками создать настроение.
Марина Чиркова, «В январе»
Пойдём смотреть на реку в январе.
На спину серого колючего дракона,
чешуйчатого, спящего, большого,
обваренного холодом. Затоны
полузатёрты снежным наждаком.
Ни голеньких на берегах, ни катерков.
Совпавших губ обветренная кома
застрянет долгой трещиной в ребре.
Помпончики проворных снегирей.
Дракон подслушает озябшие слова,
но не откроет солнечного ока,
не шевельнёт хвостатую метель.
Как ты и я, он прячет летний день
на глубине, где обморочно-кроток...
Где крови скомканная шёлковая лента,
где лодка тонущих от вдоха до коленных
изломов... Хитрый. Мы глядим на острова
и греем руки друг у друга в рукавах.
ИГ: Как по мне, чуть сумбурное, но яркое стихотворение. Образ зимней реки–дракона замечателен. Очень зримый образ. Возможно даже, что где-то это образ уже был, слишком он просится на холст стихотворения (всё равно замечательно). А возможно и нигде не было. Тогда вдвойне замечательно. Говорят поэзия это – ТРОПЫ. Здесь драконья тропа.
Александр Спарбер, «Конаковский паром»
Здесь, в сосновом бору, лишь лисички росли,
а на том берегу, за болотом, –
обалденные белые шли из земли,
словно белогвардейские роты.
Нас в атаку на них конаковский паром
вёз от пристани Рыбозавода,
и десант грибников размещался на нём
каждый день и в любую погоду.
Лишь в густые туманы паром не ходил,
но однажды (знать, денежки или
срочный груз у кого-то из местных водил) –
и паромщика уговорили…
Значит – раннее утро. Не видно ни зги…
Анекдоты, истории, шутки
как-то быстро сошли – к середине реки
стало по-настоящему жутко:
не сдавался туман, он стоял, как стена,
тут гляди не гляди – не продавишь
не видать ни хрена, и вокруг пелена,
и одна пелена перед нами.
Впрочем, благополучно паром наш приплыл
и на мель враскоряку не сел он –
но зато я узнал, почему искони
этот свет называется белым.
И сегодня в мозгу то ли явь, то ли сон
застревает подобно занозе:
что в тумане сплошном конаковский паром
через Волгу меня перевозит.
ИП: Недавно пересмотрела фильм Ларисы Шепитько «Прощание» (по повести Распутина «Прощание с Матёрой»). Поиски затопленной деревни в тумане — одно из самых сильных по воздействиюна зрителя мест картины. У Александра описан именно такой туман. История бытовая, незатейливая, но туман здесь главный герой и символ чего-то могущественного, непонятного и почти непреодолимого, при встрече с которым человек чувствует себя песчинкой. Написано так, словно говорит не поэт, а сосед, у которого в запасе много разных историй, на первый взгляд непримечательных по сюжету, но запоминающихся, благодаря таланту рассказчика.
ИГ: Очень нравится. Что ещё сказать? Не знаю... Испытываю удовольствие от того, что понимаю, как слова складываются в этот текст. Нет, не понимаю, но чувствую. Будто я их сам составляю при прочтении, каждый раз. Слова на прежних местах, но соединяю я их каждый раз по-иному. А ещё туман... Ох, туман... Туманище.