Шёл сегодня—воробьих истерики
из подстриженного куста,
из начала в конец Америки
закатывается маята.
На север спускается улица,
в проулочках запад... закат...
И он через час заштрихуется,
пора мне в трущобный мой сад.
Ведь там у камина потухшего
пакуется мой чемодан...
Люблю себя хваткого, ушлого,
а жёнушку снова предам.
Она совершенно не дуется—
годами так было, подряд...
На юге осталася улица,
с проулком на запад, в закат.
Брёл сегодня—воробьих истерики
из подстриженного куста,
из начала в конец Америки
закатывается суета.
Девчонка, донельзя смазливая,
глядит на меня, как в провал.
Да, жизнь разменял шаловливую,
на мне и во мне аксакал.
Девчонка, ну, дико красивая,
не глядя, кладёт и провал,
хлеща молодою крапивою...
А я уже как-то устал.
Многажды вся улица пройдена.
Девчонка сморгнула меня...
Но ждёт галилейская родина,
сухою травою звеня.
Зевота и в этой Америке,
кривь улицы стала пуста...
И стихают жидовок истерики
из подстриженного куста.