Разорвана в клочья кожа ладоней,
Вся в буром напитке одежда моя,
Пропала железом запекшейся крови,
Остывшая ночью чужая земля.
Распяли спокойно, гвоздями и крюком,
И в горле распоротом кровь не кипит,
Смеялись так громко, радуясь мукам,
Снимали на видео пытки и стыд.
Звала я, не зная, он меня предал,
И продал на казнь, во имя теней.
И уксусом острым воду мне подал,
А значит, отныне, смерть мне милей.
Чем друга-предателя взгляд амальгамный,
Слепая улыбка жестокой звезды,
Я мертвой игрушкой распята на камне,
Но это не значит, что все прощены.