Синти и Ходд очень любили Кайвиль - городок их детства, в котором жили до сих пор. Светящиеся существа славились миролюбием и весёлым нравом на многие расстояния Волшебного Царства Дай. Их называли Майстири. Искренность нрава всегда вызывала у других обитателей царства двоякое чувство. Одни - дружили с ними, другие – завидовали и злились. Домики волшебных существ напоминали форму перевёрнутых колокольчиков, были сделаны из хрусталя, двери и окна обрамлялись рубиновыми и изумрудными камнями. Цветы причудливой формы росли невысокими и лишь некоторые из них были по пояс обитателям городка. Майстири гордились ими и не разрешали их срывать. Можно было только вдыхать нежный аромат, который обладал чудодейственным свойством поднятия настроения, особенно на рассвете. Во дворах горы самоцветов выкладывались в виде клумб или фонтанов. Дорожки, усыпанные золотым песком, вились от домов и терялись между покрытыми мягкой зеленью холмиками. Городок полный любви и изобилия, но это было раньше. Сейчас же, когда в Кайвиле правила Эссея – колдунья из Мира Грёз, весь город был затянут одной серой пеленой, сквозь которую едва просвечивались огоньки майстири и их домиков.
- Вот мы и дома – сказал Ходд, открывая двери.
- Может отнесём кулон сразу? – спросила уставшая Синти, - чтобы не есть эти противные красно-чёрные ягоды. Губки её были надуты и лицо выражало капризность. Ходд подтянул кулон в дом и запер двери.
- Давай сначала посмотрим, вдруг зеркальца внутри нет. Может Терильда вытащила его?
- Тогда это будет невыносимо – простонала Синти и подошла к потайному замочку. Прошептав волшебные слова, а после, дунув в замочную скважину, подождала пока кулон раскрылся. С фотокарточки, расположенной в нём, смотрел молодой мужчина.
- Поднеси свечку поближе, - попросил Ходд. Когда свеча осветила лицо, оба майстири уставились друг на друга с удивлением, машинально прикрыв свои рты руками.
- Это же Айрон! – пробасил Ходд.
- Да, это он! Колдун! – пропищала Синти, глядя на друга с ужасом в глазах.
Эссея сложила платочек в ящичек стола. Нервно побарабанив тонкими пальцами по столешнице, поднялась во весь рост. Её за'мок находился недалеко от Кайвиля, имел остроконечные пики крыш, одна из которых была больше других и майстири всегда казалось, что своим кончиком башня протыкает небо. Сине-чёрные стены не отображали теней, окна расположены так, что солнечный свет никогда не проникал вовнутрь. От сырости и холода по углам за'мка расползался старый плющ с бордовыми листьями и в целом это была жуткая картина. Но не для Эссеи. Плющ давал чёрно-красные ягоды и колдунья кормила ими «провинившихся» майстири.
Эти существа не понимали на сколько могущественна их сила доброты, которая могла распространиться на всё Волшебное Царство Дай. Эссее, возненавидевшей звуки хрустальных мелодий, услышанных в сердце её возлюбленного, удалось уничтожить главного Правителя майстири - Корзо и взять власть над Кайвилем в свои руки.
Если бы не пропажа зеркальца.
- Айрон – вздохнула женщина и во взгляде пробежал холодок. – Мы когда-то дали друг другу зарок мысленно не расставаться, но ты решил уйти в мир людей, став отшельником. По губам скользнула ухмылка горечи. – Зеркало давало мне силы видеть и знать, что связь с тобой не потеряна, теперь же его нет. Глупый Ходд, даже не подозревает о том, что я лишила его и отца, и Кайвиля. А зеркальце поместила в его кулон специально, чтобы ослабить память и характер.
Эссея накинула грубый, тяжёлый плащ с капюшоном и направилась по винтовой лестнице на самый высокий пик крыши. По за'мку послышался металлический гул перил и перекладин.
Ходд пытался вытащить фотокарточку Айрона с помощью долота, но ему не удавалось. Синти со свечой в руках стояла рядом, наклонив голову, нервно покусывая кончик косички. Долото то и дело выскальзывало из дрожащих рук, глаза Ходда горели и напряжение становилось всё ощутимее.
- Не могу больше – он отшвырнул долото в сторону, и оно с лязгом стукнулось о ножку изумрудного стола.
- Может я попробую? Держи свечу – Синти прикрыла крышку кулона и начала на нём прыгать.
- Что ты делаешь? – забасил Ходд – Ты помнёшь его и разобьёшь зеркало! Если оно там есть конечно – безнадёжно проговорил майстири и опустился на пол.
Вдалеке послышался вой сирены.
- Погаси свечу – сказала Синти – сейчас начнут носить по домам чашки с этими противными ягодами. Служители Эссеи не должны догадаться, что мы дома.
Стало темно.
Эссея, стоя на обзорной площадке пика, вглядывалась в лунные волны, стараясь найти хоть какие – то подсказывающие знаки, но тщетно. Без зеркальца узнать, что с Айроном невозможно.
Спустившись вниз, колдунья взяла колбу со ртутью и направилась снова на верх. Встав напротив луны, женщина начала читать заклинания, открывая колбу и выпуская пары ртути. Они сначала превращались в маленькие кристаллики, после сворачивались в капли и падали на пол без свечения.
- Нет, ничего не выходит, - Эссея заткнула колбу резиновой пробкой.
- Тила, это я, Терильда! – девушка, дрожа от ночного холода, стояла у дома служанки. Дверь распахнулась и в проёме света исчезла девичья фигурка в пышном платье.
- Почему ты ушла, Терильда? Что случилось? Сначала все подумали, что ты не выходишь к гостям из-за того, что отец не объявляет имени выбранного жениха. Но Клара почувствовала что-то неладное и приказала прислугам найти тебя и позвать на бал. – Тила говорила не умолкая, накрывая плечи девушки шалью. – Отец был взбешён, узнав о твоём исчезновении. Мать закрылась в спальной комнате и велела никого не впускать. Несколько раз король выходил за ворота и ждал вестей от гонцов, надеясь увидеть тебя или хотя бы услышать о том, где тебя видели. – Тила разливала горячий чай по кружкам, ставя вазочку с вишней поближе к девушке. – Но, тебя так и не нашли. Где ты была всё это время? И что же произошло, Териль?
Сочувственно взглянув, служанка присела на стул напротив.
- Мама сегодня ночью забрала мой кулон – пробормотала девушка. – Там была фотография Айрона, а отец так и не сказал своего решения по поводу выбора моего жениха до начала бала.
Бессилие овладело Терильдой. Сказывались домашние уют и тепло, тянуло ко сну.
Едва держась, чтобы не уснуть прямо за накрытым столом, девушка проговорила:
- Покажи, где я могу лечь, Тила. Завтра всё объясню.
Если есть на земле волшебная музыка ангелов, то именно она лилась во сне девушки. Никогда ещё Терильда не слышала таких завораживающих песнопений. Навстречу к ней шёл Айрон и в руках у него был тот самый кулон. Улыбаясь, он протянул сердечко с потайным замочком ей навстречу и стал смотреть, как она его открывает. Когда Терильда раскрыла кулон, внутри лежала фотография женщины в сине-чёрном плаще. Громкий хохот раздался в ушах.
- Терильда… Терильда … - стали снова слышны зовы и глаза женщины стали белыми, как луны в полнолуние.
Резкая судорога пронзила тело девушки, она открыла глаза. Абажур свисал над ней огромным тёмным куполом, самодельная бахрома слегка покачивалась. Терильда посмотрела на закрытые шторами окна. Ночной свет едва проникал сквозь плотную ткань жаккарда. Девушка повернулась к стене и постаралась снова заснуть.
На краю Кайвиля в маленькой хижине Ходд и Синти, так и не справившись с зеркальцем, тоже уснули. Им снился сон о родном городке, где всё было по-прежнему. Светящиеся существа дарили улыбки друг другу, всем путникам и друзьям, которые заходили погостить в их уютный город. Ароматы любимых цветов были настолько чувствительны, казалось ничего не изменилось, и жители Кайвиля живут, как и прежде. Дома переливались при солнечном свете, даря радость, по золотым дорожкам бегали дети и игрались волшебными палочками. У спящих майстири всю ночь на лицах сияли блаженные улыбки, сопели носы и сладко почмокивали губки.
В это же время, Эссея укрывшись плащом, лежала на своём одре, прикрыв глаза. Казалось, тело не подаёт каких-либо признаков жизни. Её лицо своей бледностью выглядело неестественно на фоне тёмно-синего фона. Красивая женщина, которой шёл второй век существования. Двести лет её кожа отдавала лунным светом и выглядела молодой. Сейчас, в этом холодном и тёмном замке, лицо Эссеи напоминало одинокую луну на ночном небе.
Терильда проснулась от запаха печёных булочек. Ваниль быстренько взбудоражила воображение Териль и она, смахнув остатки сна, весело поднялась с дивана и прошла на кухню. Тила, напевая свою любимую песню, ловко орудовала горячими булочками, выкладывая их с противня на тарелку. Увидев девушку, она смешно подмигнула и поправив скатерть, сказала:
- Эх ты, соня. На дворе уже одиннадцать часов и из-за тебя я не пошла сегодня к тебе на работу. Обе девушки рассмеялись и принялись трапезничать.
- Спасибо тебе, Тила, за всё, что ты делаешь для меня – проговорила Терильда, - я всё время думаю об Айроне. В последнем письме он написал, что не может больше скрывать наши чувства и ему необходимо разобраться в них – она надломила кусочек булочки и макнула в варенье. – Если бы было всё так просто, села бы в карету, примчалась бы в считанные часы к любимому, рассказала, выслушала и…
После небольшой паузы слёзы стали капать горошинками на платье и на правой руке дёргался указательный палец. Эта особенность девушки была известна и понятна Тиле. Будучи смышлёной девочкой Терильда всегда переживала душевные терзания и ни с кем не делилась. Редко, когда Тила становилась единственной слушательницей её переживаний, в которых она не пыталась винить кого-либо, а старалась разобраться в себе и найти причину возникшим обстоятельствам. Вот и сейчас, Терильда напоминала ту самую девочку, которой очень больно, и она не знает, как поступить. Тила отставила кружку и подошла к девушке, обняла за плечи и произнесла:
- Всё будет хорошо, девочка моя. Вы обязательно встретитесь с Айроном. И жизнь сделает свой выбор, самый лучший для тебя. Она погладила девушку по голове и принялась хлопотать у плиты.
Айрон или рассказы Терильды о нём, вызывали в Тиле противоречивые чувства. Иногда светлые и добрые, иногда недоверчивые и злые. Тила сама не понимала своего отношения к нему, но сильно переживала за Терильду.
- Мы расскажем отцу, что ты остановилась у меня? – после непродолжительного молчания, спросила Тила.
- Нет, я хочу сначала увидеться с Айроном.
Ходд проснулся от жужжания возле уха и открыл глаза. Как ни пытался лицезреть надоедливое существо, мешавшее ему поспать, так и не смог выхватить его взглядом. Он попытался шевельнуться, но на плече мягко приютив свою головку, спала Синти и издавала звук жужжания мухи. Ходд улыбнулся и прикрыл свои веки. Они с Синти были ровесниками, их объединяло очень много событий, которые им пришлось пережить. Но почему-то Ходд никак не мог вспомнить какие именно и что было общего в их судьбах. Он легко освободил своё плечо и встал с кушетки. Рука Синти повисла на краю и Ходд аккуратно поправил её. Синти перестала жужать во сне, потянулась и повернув голову в другую сторону, продолжала спать. На полу у входа лежал раскрытый кулон. Ходд подошёл к нему и взглянул на фотокарточку. Мгновение и ему показалось, что тенью по образу пролетел ворон широко расправив крылья. Чтобы не стучать долотом и не разбудить Синти, майстири стал аккуратно кончиками коготков-ногтей поддёргивать края фотокарточки с разных сторон, поглядывая за хрустальное окно. По Кайвилю двигались майстири в направлении каменоломен. Ходд глубоко вздохнул, наблюдая за ними и не заметил, как постепенно своими непроизвольными движениями стал отделять фотокарточку от кулона. Когда он обнаружил это, то сильно обрадовался и стал действовать усерднее. Наконец-то освобождение произошло и зеркальце Эссеи смотрело на него сквозь остатки пыли и бумажной крошки. Ходд покрутил фотографию в руках и увидел на обратной стороне надпись «Я люблю тебя. Айрон». Первое желание было смять и сжечь фотокарточку, но он вспомнил Терильду и решил ничего не предпринимать. Спрятав фото Айрона в своей тайной шкатулке, Ходд с важным видом глянул на Синти.
Лес был на столько густой, что казалось в нём нет места мелким тварям. Широкие лапы елей и корявые ветви карагачей переплетались между собой настолько, что, глядя на них становилось жутко от зарослей. Редко проукает филин, шурша крыльями или поцокает тетерев, зазывая сородичей. Поросль кустарников и лужаек, разместившиеся по низу, всё же, радовали глаз своим разнообразием. Кое-где, за редкой исключительностью, можно наблюдать небольшие островки разноцветия и проглядывающей дикой ягоды. На одном из таких сокровищ природы стояло небольшое строение, собранное умело из срубов дерева. Вокруг не виделось ни колодцев, ни ограды и любой другой хозяйственности, кроме крупных размеров клетки, по низу которой шло уплотнение соломой. Предрассветный туман задевал верх крыши дома, но уже потихоньку рассеивался, давая полноту пространства солнечным лучам. Из глубины леса вышел мужчина в холщовой одежде с котомкой через плечо. Он быстро направлялся к хижине, держа в руках серого зайца. Но не за уши, как обычно держат добычу охотники, а словно ребёнка.
Проходя мимо клетки, он резким движением открыл дверцу и запустил туда серого забияку. Сам вошёл в дом. Через несколько минут, неся с собой чашку и что-то помешивая в ней, вошёл в клетку сам.
Айрон – колдун, обладающий животворящей силой, так ходили слухи о нём по всем окрестностям, окружающим лес. Матери пугали им детишек, деды, покуривая самокрутки, рассказывали небылицы, а может и быль о чудовищном даре. Все поглядывали с опаской в сторону его обиталища, потому - что по вечерам, то на одной стороне леса, то на другой появлялся медведь огромных размеров и, издавал грозный рык. Зачем он это делал, никому не известно, но все принимали за предупреждение - не подходить к лесу ни одной человеческой душе. Ребятня, особенно мальчишки, навострив уши любили слушать загадочные истории о колдуне. Шмыгая носами, обуреваемые любопытством они снова и снова просили рассказать о нём.