Два конца одной дороги
тянет с возрастом к сближенью,
детство видит лишь отроги,
старость - гор нагромажденье
плюс итоги пятилеток
под откосом ойкумены,
и в упор глядящих предков
с фотографий довоенных.
Во дворе спустя полвека
больше гаражей и гари,
некому ни кукарекать,
ни бабахать стеклотарой,
в палисаднике срубили
труженицу-шелковицу,
как клопы – автомобили,
рейдеры как кровопийцы.
Мы здесь дома - Дети Солнца -
в темных стенах трехэтажных,
из чердачного оконца
смотрят на дорогу - стражник,
атаман - Мурат небритый,
брат Рашид - хрестоматиен
как Восток. „Свои бандиты
Всегда лучше чем чужие...“
Cпица телебашни - брошка
на груди у Ала-Тау,
пахнет жареной картошкой
и смородиной. Не тает
вкус ремейка, детских комнат
вознесенных на два метра
от земли, навеки съемных
спрятанных от злого ветра
девяностых. Лишь решетка
на окне напоминает
златозубую чечетку,
свет последнего трамвая
и „Иглу“ времен прощальных -
фильм с пропиской Карла Марла,
инструмент кровопусканья
евразийскому кентавру
Эсэсэр - мы все подсели
на иглу попсы и правды,
вместо чешских каруселей
в парке нас кружили барды…
Два конца одной державы
развели как мост подъемный -
ни скочить, ни переплавать…
Звон стихает колокольный
над форпостом трону Верным,
захлебнувшимся садами.
Жизнь и смерть попеременно
разбавляют спирт слезами.