Все отброшены нынче приличия,
Всё решает теперь капитал;
И банкир, одурев от величия,
Правит в мире обманутом бал.
Он не строит, не машет и молотом,
И в полях эту тварь не видать,
Но владеет и властью, и золотом,
Ибо знает, как всех ограблять.
Избавляют людей парикмахеры
От усов и густых шевелюр,
А забывшие стыд гешефтмахеры –
От монет и шуршащих купюр.
Помогает же тем начинаниям
Разрешенный вполне инструмент,
Что известен у нас под названием
"Ростовщический ссудный процент".
Вечно в сговоре с хитрыми стряпчими,
Гешефтмахеров подлая рать
Жрёт, смеясь, ананасы и рябчиков,
А народ продолжает нищать.
Только если они не опомнятся,
Всё случится, как было не раз –
Постучат к ним угрюмые молодцы
И кровавый начнут перетряс.
От банкиров очистятся улицы,
Но проскачет один только год,
И былое почти позабудется,
И расслабится праздный народ.
И тогда незаметно появится
Та же шайка и примется вновь,
Присосавшись, как будто пиявица,
Из народа выкачивать кровь.
Тех, кто грабит своими кредитами
Уничтожить нельзя топором:
Эти лягут в могилы под плитами,
А другие – прибудут потом.
Только общею волей народною
Разрешить можно данный вопрос,
Чтоб закончила гнида негодная
Вековечный грабительский чёс.
И принять наконец-то решение,
Что излечит систему в момент –
Запретить навсегда как явление
Ростовщический ссудный процент.
А пока не возьмёмся за дело мы,
И не примем сей важный закон,
Будем так же рабами несмелыми
К негодяям идти на поклон.