Я расскажу лишь то, что знаю.
А знать мне многое дано
О том как в небе жизнь земная
Лелеет вечности зерно.
О том, что было и что будет,
О том, что-истина, что-ложь,
Покуда сердце не остудят,
Всегда ты правду здесь найдёшь.
В дали великой и могучей
Средь грязных чудищ и красот,
Я проплываю грузной тучей
Весь век с заката на восход.
Я видел многое на свете,
Себя легендами питал.
Несли мне ветры песни эти,
Чтоб я потомкам их раздал.
Так слушай, милое создание,
Мотай на не проросший ус
Одно моё воспоминание,
Возможно горькое на вкус:
За долами, за лесами,
На «Черным-черна» горе
Жил торговец волосами
В незапамятной поре.
Был он вёрток и без лени.
У такого торгаша
Не для паперти колени
Приспособила душа.
Тот за медную десятку
К всякой низости горазд-
Хочешь в смех полижет пятку,
Хочешь мать в полон продаст...
И однажды, было дело,
В город въехал местный царь.
За полцарства захотел он
Поменять на юность старь.
Объявив о том народу,
Жизни чувствуя конец,
Жаждал скорого прихода
Чудотворца во дворец...
Приходил факир заморский-
Плоть царя живил огнём.
После первой пепла горстки
Все поплакали о нём.
Дальше был колдун из леса-
Словоблудил, мял бока,
Но не вызвал интереса
И лишился кадыка.
Видел ведьму, видел йога,
Был какой-то звездочёт-
Все пропали без итога,
Что полцарства в дар влечёт...
Наш проныра не был храбрым,
Чар не ведал, трав не знал.
И к любым абракадабрам
Относился, как вандал.
Он на рынке волосами
Торговал в недобрый час,
Бородами и усами
За прилавком шумно тряс.
Царской стражи главный воин
Обходя посты кругом
Был весьма обеспокоен
Маскированным врагом.
Он заметив груду бород
Счёл опасным этот труд.
Как под стражу в тайный город
Тут торговца не запрут?..
Вот сидит он за решёткой,
Перепуганный до слёз.
На спине тюремщик плёткой
Откровения нанёс.
Что же делать? как же выжить?
И подумалось ему:
-Чтоб царю меня услышать-
В оборот его возьму.-
Сообщил суровой страже,
Что силён он «не едва»
Не в каком-то шпионаже,
А в искусстве волшебства.
-Я верну царю здоровье,
Младше внуков станет он.-
И тюремщики «с любовью»
Повлекли его под трон.
Старый царь взглянул на тельце.
-Ты последний на земле
Из отчаянных умельцев
В медицинском ремесле.
Если сможешь сделать дело,
Значит вместе не помрём.
Станет юным это тело-
Будешь равным мне царём.-
Царь был сморщен, хил, но стати,
Что была при нём в расцвет
Отголоски и печати
Нанесли обильный след.
Был величием овеян
Грозный древний властелин.
Строгой внешностью своей он
Весь как будто из былин.
Взгляд его уж был не ярок,
Но по-прежнему тяжёл.
Речи царственной огарок
Лбами бил ещё о пол.
И куда ни кинет взор он
Замирает всё кругом.
Был как сокол, стал как ворон
Ангелок над стариком.
Наш торгаш очей не пряча
Говорит ему тогда:
-Пусть все сгинут, мне иначе
Мало смысла от труда.
И скажи им, царь мой славный,
Чтоб как выйдем из светлиц
Пред царями все и явно
Непременно пали ниц.
Чтоб, пока не будет права
По приказу встать с земли,
Все вокруг смотрели в травы
И подняться не могли.
Как молитвой силы вскрою
Мы оставим сей покой.
За «Черным-черна» горою
Снимет старость как рукой.
Если хочешь жизни новой,
Если молодости ждёшь
Вдохновенной и здоровой,
Ты со мной туда пойдёшь.
А когда случится чудо
И отпрянет смерти длань,
Вновь сюда придя оттуда
Из руин своих восстань.-
Царь послушав согласился.
Жизнь любил безумно он.
На придворных покосился,
Те толкаясь вышли вон…
А потом была молитва,
Пляска с воплями в конце.
Не на жизнь, а насмерть битва
Состоялась во дворце.
И за чёрною горою,
Как дошли они туда,
Царь повержен был стрелою
Без особого труда.
Был убит и захоронен
Он без почестей в глуши.
Так обрёл великий воин
Вечность жизни для души.
А торгаш своё отродье-
Вновь рождённого сынка
Во дворце при всём народе
Объявил за старика.
Омоложенное тело
Знать восприняла как дар,
Торгашу вручив за дело
Частью царства гонорар.
Пир гремел, народы пели.
-Чудо чудное стряслось!-
И младенцу в колыбели
Слаще прежнего спалось.
Ведь отец его-проныра
В трон уселся, как на стул-
Сторговал себе полмира
Не за грош и в ус не дул...
Толи смехом надрываться,
Толи маяться навзрыд,
Сам попробуй догадаться,
Что душа тебе велит.
Я скажу одно, дружочек,
Жажда жить так велика,
Что того кто выжить хочет
Превращает в дурака.
Тот в итоге мир теряет
И себя, и всё вокруг,
Кто мерзавцу доверяет
Говорящему как друг.
Стоит думать век слагая:
«Ярым гневом иль добром
Не накликал ли врага я
Созидая свой разгром?
Не принудил ли кого-то
В спину выпустить стрелу?
Каждый пёс как он ни кроток
Защищается в углу».