Тишина, монастырский покой!
Поплавок загрустил без работы,
Наблюдаю со сладкой зевотой –
Пух кипрея летит над водой.
Не клюёт ни сорога, ни язь.
Ветер-плут пробежал по затылку.
Вдруг, гляжу, проплывает бутылка,
Не видал таковых отродясь.
И, от нечего делать, её
(не пропала с годами сноровка)
Я удилищем выловил ловко.
Сквозь стекло, вижу, солнце встает.
А еще виден сверток внутри.
Емкость вскрыв, я достал скромный свиток,
Получила бумага убыток,
Но прочёл то, о чем говорит:
«Тем, кто весточку эту найдет,
Жизни я передам эстафету,
Дотянуть не смогу до рассвета,
Не увижу прекрасный восход.
Заблудился в бескрайней тайге,
Силы нет, мне осталось недолго…
Я лежу у ручья, возле ёлки,
Карандаш в ослабевшей руке.
Описать я точней не могу
Место смерти – листва, мох, иголки,
Сквозь листву вижу неба осколки…
Доверяю письмо ручейку.
Пусть несут его воды к реке
Свет души из остывшего тела.
Как же все-таки жить то хотелось!
Но цветы не растут на песке».
…Пух кипрея летит над водой…
Неужели мне это приснилось?
А бутылка с запиской, все было?
Тишина.
Монастырский покой.