* * *
Когда средневековье разрушенного замка
поранило мне пальцы,
я думала, подобные раненья
врачуются обычно – йод и бинт.
Но будто письмена гробницы,
те глыбы источали
из сердцевины мне не ясные заклятья.
Их слышу по ночам я, засыпая,
и сны мои тревожны и опасны,
в них вижу я кровавые сраженья
и город, преданный и павший,
и всадника, спешащего на смерть.
* *
Он говорил, как он высок и благороден
и цветом крови равен небу,
что ради истинности чувств свою породу
готов забыть и узы долга.
По всем обычаям, что знала,
свой локон, свою кровь и сердце
я бросила как семя в его землю,
водой с лица полила – нет возврата.
И – ничего не проросло у его ног,
но вглубь змеилось, истончаясь,
на острие растущей нити
неся и душу, и любовь, и плоть.
*
…И прах мой через многие столетья
окаменеет холодом и местью.
О, чья душа тогда молиться будет
о двух сердцах, не давших крова
стучавшему усталому прощенью?
Рука судьбы, поднесшая однажды
чашу с вином обиды кровной,
подымет камень и великий замок
заложит на его твердыне…
Ты, чьей вине я не судья,
стиравший с губ своих
грех её имени рукой кровавой,
забудь меня иль дай мне вспомнить,
зову тебя я всеми именами…
И всё мне снятся каменные стены,
и всё летит к ним обречённо всадник…
Я знаю: меч его бессилен будет
в руке, поправшей честь и правду
и предавшей любовь.
2001.