* * *
- Довольно слёз, – Зима сказала, –
играйте вальс, маэстро Ветер.
Мои фрейлины заждались,
толпясь в дверях парадного зала.
Волнительно переминаясь
и пробуя ножками па,
они того и гляди
истопчут свои башмачки
ещё до выхода.
Зажгите золота полную чару,
пустите серебряной тли
и бархат стелите иссиня-чёрный,
он подчеркнёт изящество
(мои прелестницы все в белом)
и грацию танцовщиц.
И – раз и два,
и вправо, и вниз.
И раз, и два,
и влево, и вниз.
Кружись, моя юность,
кружись.
*
Такой элегантности и такого изыска,
и роскоши такой нет ни у кого.
Всё – горностай, всё – в искрах
серебряной и золотой,
алмазной пыльцы;
тончайшая ручная работа кружевниц –
на плечи, под ноги,
на руки и на лица,
волосы, ресницы – всё блистает,
ступени и мосты – хрусталь,
карнизы – будто арфы;
сверкает звёздами небесный свод,
и вся земля теперь,
как сказочный дворец,
сияет, множась зеркалами
и тысячами свеч,
шелками, жемчугами,
серебряной парчой,
вуалями туманными и веерами
с морозными узорами
перьев белоснежных цапель.
И всюду музыка,
нежнейший звон
струн ледяных, когда по ним лучи
солнечными зайчиками пляшут,
и эхо смехом вторит их игре…
Феерия снегопада
завораживает, зачаровывает
тишайшим переливом
монист на ножках и кистях
снежинок-танцовщиц.
И даже не верится,
что будут времена
иные…
2001.