всё-таки странно, почему я о женщине думаю,-
той, что по утрам у тебя сидит на краю постели,
вглядываясь в лицо твоё пристально и печально,
словно надеется там обнаружить разгадку
тайны, которая мучит, а в руки никак не даётся.
это она спала, а не я, - каждую ночь на твоей руке,
это её покой ты берег, не рискуя пошевелиться,
даже если к утру не чуял совсем деревянного тела,
за руку эту ночью держалась она, а не я,
как за спасительный якорь, за берега прочную кромку.
это была она - единственной Розой Принца,
ветреной и капризной, самолюбивой,
словно рождённой повелевать и тиранить,
милость дарить, а потом забирать обратно,
знать: для покорного сердца нет ничего дороже её улыбки.
может быть, потому так редко и улыбалась,
чтоб благосклонность чувствовалась острее,
щедрою, незаслуженною наградой,
счастьем, каким лишь избранных отмечают.
это её, не мои, среди многих других угадал ты пальцы,
переступая по сцене с завязанными глазами
в глупой игре, которая что-то значит,
коль безошибочна память прикосновений...
если б смогла, я судьбе задала бы вопросы,-
первый: я для чего в твоей жизни случилась поздно?
и второй: можно ль за утончённое счесть коварство
то, что меня и зовут как её, - Ирина?
только уста судьбы, как известно, немы.
странно всё это, всё бесконечно странно...