Я чувствую всегда наверняка,
когда ты покидаешь этот город.
В такие дни, текущая так скоро,
как будто на экране монитора,
вдруг, замирает времени река.
И я, как битый пиксель, никакой,
не встроенный в систему, посторонний,
смотрю, как потерявший смыслы ронин,
со стороны, на тот поток нестройный,
затихший, неподвижный, временной.
И вне экрана, времени, реки,
я думаю, сквозь лёгкий флёр печали,
через завесу не цветной тоски,
что прожитая жизнь была-таки,
от горькой безотцовщины вначале
и до богемно-беспросветной здесь,
дорогой в зачарованный твой город.
Чтобы его урбанистическая смесь –
неряшливо-базарно-проходная,
крупнопанельная и царско-теремная,
пропитанная, как медовый корж,
тем чувством сладким и неуловимым,
что ты здесь тоже дышишь и живёшь,
меня бы опьянила в драбадан,
в хламину, в стельку, в разлюли-малину,
запутала в силки, взяла в капкан,
чтоб я, вот так, беспомощен и пьян,
то ревностью, то страстью обуян,
любил и ждал тебя одну
в старинном
и странном этом городе-судьбе,
в названиях которого и стенах
так явно и безмолвно
спят века….
Я чувствую всегда наверняка,
когда ты возвращаешься в свой город.
И оживает поле монитора.
И закипает времени река.
И я кружу во времени твоём
печальной и зависимой орбитой,
как ронин, как мотив полузабытый,
как памяти обрывок ни о чём.