Автопортрет
Рисую свой автопортрет
Как слепок в памяти, как след…
Худого в этом, право, нет,
По чести рассудите сами,
Мои читатели-друзья,
Кто, если строго между нами,
В людской комедии и драме
Меня представит, коль не я?
Вслед за поэтом Маяковским
Рисую слогом быстрым, броским
Свои достойные черты,
Не умаляя красоты
Своей
и дара поэтессы,
Что из-за облачной завесы
Меня овеял с высоты.
Как тот поэт и я готова
Петь дифирамбы вновь и снова
Себе любимой,
тем назло,
Которым в жизни не везло.
Мой жребий преисполнен света…
Но если кто-то, как-то, где-то
Отметит тени недобра
Под сенью вещего пера,
Их мнения вполне довольно,
Чтоб стало горько мне и больно
У равнодушья не краю
Гордыню пестовать свою.
Я веселюсь, шучу охотно,
Шалю как моря лёгкий бриз,
Моя беспечность беззаботна
Как сон, как девичий каприз;
Легко меняясь, как наряды,
На тронув сущность в глубине,
Она приковывает взгляды
Неравнодушные ко мне.
В них осужденье и награда…
Я не всегда тем взглядам рада:
Им – посторонним знать не надо
Как бьётся жилка у виска,
Как сокрушительней торнадо
Сквозит подобьем звездопада
Моя вселенская тоска.
Она как море в панораме
Сухих скалистых берегов,
Как смертный рок в жестокой драме
Друзей от происков врагов.
Любовь моя – горнило тайны,
Что теплится не напоказ,
А как молитва, как раскаяние
Под веками прикрытых глаз.
Признанье в ней – не рокот моря,
А бормотание ручья…
Сама с собой в глухом раздоре
Едва слышна любовь моя.
Песнь сердца – бремя сладкой муки –
Открытой раною мозжит,
Печально стонет, дребезжит,
Роняя горестные звуки.
Мой плач безгласен, но струятся
В озёра скорби реки слёз
Горючих… В них и кроны лоз,
И гнев, и каменный колосс
Необратимо растворятся.
Мой смех как горный водопад
Каскадом неостановимо
Несётся в лад и невпопад
Заливисто, неутомимо.
Моя осанка выдаёт
Во мне известную особу.
Недаром страждущий народ
Споткнувшись в горестный черёд
О равнодушие и злобу,
Ко мне за помощью идёт.
Со мной знакомству всякий рад,
Я для друзей всегда открыта,
Добросердечна, деловита…
Дарю искусство, как Харита,
С теплом, не требуя наград.
Разрыв со мной – сама беда,
Как смерть, как бездна окаянства,
Рву связи раз и навсегда
Времён, доверья и пространства.
Случись пуститься в перепляс
В часы веселья и досуга,
Так стены дрогнут от испуга,
А ноги недруга и друга
Взорвёт нервический экстаз,
Который неподвластен им,
И жжёт, и неостановим.
Жаль, что с походкой неладЫ,
Я ею скована безмерно…
Уж так капризна, так манерна,
Как в ожидании беды.
Зато улыбка у меня
Подобна власти самоцвета –
Полна немеркнущего света
И неподдельного огня.
В ней лики солнца и луны
ДевИчества сохранены.
Никто не видит (ну и пусть!)
Мою застенчивую грусть,
Где одиночество тоски
Сжимает горечью виски.
Чтоб сплин рассудком укорить,
Кальян не худо раскурить,
Глубокомысленно и впрок
Взяв философии урок
Обманный…
Выказав участье,
Кальян задумчиво кивнёт
И лик холодный отвернёт
Не дав билет на поезд счастья.
О наслажденьи говоря,
Я понимаю, что листаю
Страницы памяти зазря…
Но втуне искренне питаю
Надежду, что прочтут уста
О страсти с чистого листа
Про наваждение в груди,
Про наслажденье впереди…
И это – счастье!
Пусть оно
Душе неведомо давно,
Но телу так необходимо,
Что не пройдёт, не канет мимо,
Коль Богом будет суждено.
Мой недостаток – легковерье:
Люблю дарить и угощать,
Неверных к Богу обращать,
Прощать вражду и лицемерье.
Лью слёзы горькие бессилья
Коль рушат дом, теряют стыд,
А власть стеснительно молчит
И подрезает слабым крылья.
Теперь о Вере…
Мой светильник,
Моя лампада чуть горит,
Фитиль чадит и обессилено:
- Плесни мне масла, - говорит.
В том доме, где несчастий много
Легко угаснуть вере в Бога.
Моё терпенье на пределе,
Натянуто, как тетива.
Мне всё труднее в самом деле
Искать смиренные слова.
Всё ярче слова «суицид»
В больном сознании горит,
Давно устав от ожиданья
В приёмной Господа свиданья.
Надеюсь я, что чаша эта
Минует женщину-поэта
И скорбный ливень ледяной
Промчится где-то стороной.