Если сердце в груди замирает опять
на дороге к привалу последнему,
я зову: приходи и присядь на кровать,
спой мне песню любви, вековечная мать,
ту, что пела ты мне малолетнему...
Снова пою песню свою, тебя люблю, люблю…
Ты мне пела о том, что войне наконец
скоро выйдут пределы терпения,
что в тоскующий дом возвратится отец,
а в скворечник вернётся пернатый певец,
и сама пела песню весеннюю…
Всё стало вокруг голубым и зелёным,
в ручьях забурлила, запела вода…
Сорок пятый. Весна. В орденах капитан, –
долгожданный защитник, мой батюшка.
В тридцать лет – седина, зарубцованный шрам,
на груди прописались свидетели ран, –
планка жёлтая с красною рядышком…
Каким ты был, таким остался,
орёл степной, казак лихой…
Сколько лет позади, даже страшно считать
все напасти, безмерно продлённые…
Я зову, приходи, в изголовье присядь,
материнской рукой чуть живые погладь
эти крылья, судьбой опалённые…
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…
2009