С Катюшей мы дружили с детсадовских горшков. Именно так. Первое воспоминание, связанное с этой девочкой, отложилось таким эпизодом: нашу группу высадили на горшки, через несколько минут начнётся новогодний утренник. И девочка, сидящая рядом со мной, такая же снежинка, как большинство девочек, в белом пышном платьице, расшитом стеклярусом, с короной из жемчужных шариков на голове, поворачивается ко мне и, округлив глаза, свистящим шепотом сообщает:
- А Дед Мороз не настоящий.
- Врёшь ты всё, - это я ей несколько пренебрежительно, много, мол, она знает.
- Правда, правда, это мой папа, - девочка готова расплакаться, - Только ты никому не говори, это тайна.
Вот так и началась наша дружба, детский сад, школа – мы постоянно были рядом. Я всегда немного завидовала её имени – Катя Лялина, что тут можно придумать обидное для ребёнка. Даже прозвище, образованное от фамилии, как это часто делается в детских коллективах, звучало вполне симпатично – Ляля, Лялька. Мне же в этом плане не повезло, в моём имени слишком много рычащих, да и с именем родители расстарались. Не знаю, чем они руководствовались, давая мне имя, но по документам моё имя – Гертруда, упрощённый вариант - Гера. В девичестве – Серёгина. Пацаны, да и некоторые девчонки, вредничая порой, пытались преобразовать моё имя путём нехитрой замены звонкого «Г» на глухое «Х». Приходилось драться. Со временем закрепились два ко мне обращения – Серёга или Серьга. Это сейчас я могла бы всем утереть нос, сославшись на богиню Геру или шекспировскую Гертруду, но в ту пору мне эти персонажи не были знакомы, и поэтому моё имя мне категорически не нравилось. Если приходилось представляться где-то вне школьного или семейного круга, называлась Галей, Гетой и даже Гердой, когда прочла историю о Снежной Королеве.
После окончания школы мы с Катюшкой Лялиной поступили в московские ВУЗы, я – в МИИГАиК на факультет аэрофотосъёмки, она, кто бы мог подумать, в Институт физкультуры. Тихая, улыбчивая Катюшка неожиданно для всех, кто её знал, оказалась очень перспективной лыжницей. Вот так. Жили мы в квартире Катиной тёти, которая на неопределённое время перебралась к дочери пестовать внучонка. Как постояльцы тётю Аню мы вполне устраивали, квартиру содержали в чистоте, шумных гулянок не устраивали, гостей к себе не приводили. Заходил к нам только Виталька Панычев, тоже кимряк, школу он окончил на два года раньше нас и учился в строительном институте. К Витальке тётя Аня относилась очень благосклонно. Сейчас, оглядываясь назад, думаю, что он был просто золотым кандидатом в мужья. Положительный парень, очень лёгкий в общении, мог и розетку заменить и блины испечь. И всегда неизменно доброжелательный.
Подходил к концу первый семестр нашего второго года обучения, город жил ожиданием новогоднего праздника. Катюшка собиралась встречать Новый Год со своей командой на лыжной базе в Вербилках, у меня было несколько вариантов: поехать домой к родным, отправиться с Катей или собраться со своими сокурсниками. Но был подготовлен ещё один вариант, к тому времени у нас с Виталиком начали складываться вполне определённые отношения, перерастая из дружбы в некое подобие сердечной привязанности. Мы с ним договорились провести эту праздничную ночь вдвоём в опустевшей квартире.
Катя заканчивала сборы к отъезду, когда выглянув в окно, я увидела, что совсем неподалёку продают бананы.
- Что ж, бананы очень неплохое приложение к романтическому вечеру, - с этими словами я схватила куртку и выскочила вместе с Катей за дверь.
Когда, отоварившись, я вернулась в подъезд, то с ужасом осознала, что в спешке вылетела без ключа, который остался в кармане пальто. В полной растерянности села на широкий подоконник лестничного окна в ожидании Витальки, который должен был явиться с минуты на минуту. Что-нибудь он придумает.
Тёте Ане мы решили не звонить.
Отправились в парк им.Лермонтова, находящийся неподалёку. Там царила праздничная атмосфера, весёлые возбуждённые люди, на сцене выступали артисты с эстрадной программой. В какой-то викторине мы выиграли бутылку шампанского, с крыши автомата газированной воды, законсервированного на зиму, сняли граненый стакан. К полуночи через микрофон прозвучали слова поздравления, и раздался бой курантов. Люди открывали бутылки, зажигали бенгальские огни.
Возле нас стояла пара, парень и девушка. Какие-то они были отчуждённые от всеобщего веселья, словно выключенные. Виталька налил в стакан шампанское, протянул девушке, представившись. Она выпила. Наверное, она называла своё имя. Не знаю, не помню. Потом стакан принял парень.
- Сергей, - представился он. – Можно, Серёга, только, пожалуйста, не называйте меня Серёжа. На Серёжу у меня аллергия.
Стаканчик с шампанским перешёл ко мне. И тут меня понесло, папа про такие безудержные потоки болтливости говорил «недержание речи». Совершенно просто я начала представляться:
- Вот здорово! Я тоже – Серёга. Правда, это прозвище, а зовут меня - Серёгина Гертруда, можно просто Гера. Впервые я проговорила своё имя, не спотыкаясь и не запинаясь. Мы болтали и шутили, пили шампанское, ели бананы. Люди понемножку стали расходиться.
- А давайте, пойдём на Красную площадь, посмотрим смену караула, - предложила я.
- Отличная идея, - поддержал Сергей.
- Нет, нет, я устала и хочу спать. Кто-то меня проводит? – девушка требовательно смотрела на Сергея.
Он стоял лицом ко мне, держал меня за руки, словно мы собрались играть в «ладушки» и ничего не ответил.
Виталька откуда-то сбоку спросил:
- Ты уверена, что делаешь правильный выбор?
- Да, - выдохнула я.
- Я провожу, - сказал Виталька, подхватывая девушку под руку, и, уже ни к кому не обращаясь, буркнул:
- Кадриль какая-то.
Мы с Сергеем пошагали в сторону Красной площади, но не дошли, потому что шли очень медленно, я только удивлялась, как за несколько часов можно так подробно рассказать все двадцать лет своей жизни, и квартира Сергея оказалась совсем неподалёку. Мы пили кофе на кухне и опять торопливо рассказывали о той жизни, в которой не были знакомы.
Когда за окнами посветлело небо, Сергей сказал:
- Я просто обязан на тебе жениться.
- С чего это? – вспыхнула я. У меня насчёт этой фразы по книгам и кинофильмам сложилось определённое представление, но ведь у нас ничего такого не было.
- Как это, - улыбнулся Сергей, - Ты же Серёгина, значит, моя. А знаешь, какая у меня фамилия?
- …?
- Мужгерин, - он произнёс это как-то слитно, ничего не поняв, я спросила:
- И что из этого?
- Как что, Сергей удивлённо поднял брови, - Муж Герин, - отчётливо по слогам повторил он.
Потом он провожал меня на Савёловский вокзал, по пути закупив всякие вкусности:
- Ты же не можешь явиться домой с пустыми руками, будто тебя обокрали на вокзале.
А потом он говорил, что никак не может отпустить меня одну, потому что я засну и просплю свою остановку. А я говорила, что Савёлово – остановка конечная. И всё же он ехал со мной в полупустом вагоне электрички, и я действительно спала у него на плече. Потом по льду мы шагали через Волгу из Савёлово в Кимры, и он не переставал повторять, что правильно сделал, что не отпустил меня одну.
Мужгериной Гера была три года. Три феерически счастливых года.
Сегодня у меня отличная семья, прекрасный муж. И только в новогоднюю ночь, под седьмой удар курантов я отпиваю глоточек шампанского из бокала за него. За Сергея Мужгерина.
Я до сих пор не знаю, как танцуют кадриль, знаю только, что по ходу танцевальных па партнёры меняются.